Смеющийся труп
Шрифт:
— И что же мы будем делать?
— С тем, что ты теперь знаешь? — Мэнни посмотрел на меня. Я кивнула. — Произнеси неистовую обличительную речь. Скажи, что я злобный ублюдок.
— Не вижу в этом особого смысла, — сказала я.
Он взглянул на меня внимательнее:
— Спасибо.
— Я не сказала, что ты поступал хорошо, Мэнни. Я просто не собираюсь на тебя орать. Пока, во всяком случае.
Нас обогнал большой белый автомобиль, набитый темнокожими подростками. Их стереосистема вопила так оглушительно,
Вздохнув, я подавила желание сделать в ответ непристойный жест. Не нужно подзуживать этих щенков.
Они свернули направо. Мы поехали прямо. Слава Богу.
Мэнни остановился на светофоре. У светофора был указатель «40-я Западная». Двести семьдесят миль до Олив и короткая прогулка к моей квартирке. Час сорок на все. Ерунда — но не сегодня. Сегодня мне хотелось поскорее избавиться от общества Мэнни. Мне нужно было подумать. И решить, как же быть дальше.
— Поговори со мной, Анита, пожалуйста.
— Клянусь Богом, Мэнни, я просто не знаю, что сказать. — Правду; друзья должны говорить друг другу исключительно правду. Угу. — Мы знакомы уже четыре года, Мэнни. Ты хороший человек. Ты любишь свою жену и детей. Ты спас мне жизнь. Я спасла жизнь тебе. Я думала, что знаю тебя.
— Я не изменился.
— Нет. — Я посмотрела на него. — Ты изменился. Мэнни Родригес ни при каких обстоятельствах не стал бы приносить в жертву людей.
— Это было двадцать лет назад.
— На убийство нет срока давности.
— Ты сообщишь в полицию? — Его голос был очень тихим.
Светофор переключился, и мы влились в утренний поток машин — плотный, как обычно у нас в Сент-Луисе. Не лос-анджелесские пробки, конечно, но то и дело приходится тормозить и рвать с места. Очень раздражает. Особенно в это утро.
— У меня нет доказательств. Только слова Доминги. Я бы не назвала ее надежным свидетелем.
— А если бы у тебя были доказательства?
— Не надо меня провоцировать, Мэнни. — Я выглянула в окошко. Серебристая «миада» с опушенным верхом. Седеющий водитель был в лихой кепочке и гоночных крагах. Кризис среднего возраста.
— Розита знает? — спросила я.
— Подозревает, но не знает наверняка.
— Не хочет знать, — уточнила я.
— Наверное. — Он повернулся и взглянул на меня.
Красный «форд» был прямо перед нашим капотом.
— Мэнни! — заорала я.
Он ударил по тормозам, и только ремень безопасности не дал мне поцеловаться с приборной панелью.
— Господи, Мэнни, следи за дорогой!
Несколько секунд он сосредоточенно следил за дорогой, потом, уже не глядя на меня, спросил:
— Ты хочешь все рассказать Розите?
Я задумалась на мгновение. Потом отрицательно покачала головой, но, сообразив, что он не может этого увидеть, сказала:
— Вряд ли. В этом случае неведение — благо, Мэнни. Не думаю, что твоя жена это переживет.
— Она бросит меня и заберет детей.
Я в этом не сомневалась. Розита была очень религиозна и крайне серьезно относилась ко всем десяти заповедям.
— Она и так все время твердит, что, оживляя мертвых, я рискую своей бессмертной душой, — добавил Мэнни.
— Она об этом не задумывалась, пока Римский Папа не стал угрожать отлучить от Церкви всех аниматоров, если они не прекратят оживлять мертвецов.
— Церковь очень важна для Розиты.
— Для меня тоже; но теперь я — счастливая маленькая епископанка. Поменяй Церковь.
— Не так все просто, — сказал Мэнни.
Это уж точно. Мне ли не знать. Но каждый делает то, что может, — или то, что должен.
— Ты можешь объяснить, почему ты принимал участие в человеческих жертвоприношениях? Я имею в виду — так, чтобы это прозвучало для меня убедительно?
— Нет, — сказал он. Мы свернули в переулок. Казалось, так будет быстрее — но как только мы повернули, выяснилось, что, наоборот, медленнее. Закон дорожного движения Мерфи.
— И ты даже не попытаешься?
— Этого нельзя простить, Анита. Мне приходится с этим жить. Что мне еще остается?
В его словах была доля здравого смысла.
— Это повлияет на мое мнение о тебе, Мэнни.
— Каким образом?
— Пока не знаю. — Честность. При достаточной осмотрительности мы еще можем быть друг с другом честны. — Есть ли еще что-то, что мне следует знать? Что еще Доминга может на меня вылить?
Он покачал головой:
— Хуже этого — ничего.
— И то ладно, — сказала я.
— И то ладно, — повторил он. — Ну что, все? Допрос окончен?
— На сегодня — да. Может быть, и навсегда. — Внезапно я почувствовала себя очень усталой. Всего 9.23 утра, а я уже как выжатый лимон. Эмоциональное опустошение. — Не знаю, что я должна чувствовать, Мэнни. Не знаю, как это повлияет на нашу дружбу или наши деловые отношения — не знаю даже, повлияет ли вообще. Скорее всего да. О, дьявол, я просто не знаю.
— Вполне справедливо, — сказал Мэнни. — Но давай переключимся на менее скользкую тему.
— Например?
— Сеньора подошлет тебе в окно какую-нибудь гадость, как обещала.
— Я догадываюсь.
— Зачем тебе понадобилось ей угрожать?
— Она мне не нравится.
— Отлично! Просто отлично, — съязвил он. — Как мне это в голову не пришло?
— Я намерена ее остановить, Мэнни. И решила, что она должна об этом знать.
— Никогда не передавай противнику первый ход, Анита. Я же тебя учил.