Смоленская Русь. Княжич 1
Шрифт:
Рабочие, в подтверждении моих слов, быстро осуществили все эти манипуляции, и не спеша принялись относить залитые жидким мылом ящики, в хорошо протопленный сарай.
– Вы знаете, на той седмицы я плавал в Гнёздово, и всё, что вы сейчас наблюдали, уже проделывал. Поэтому, нам нет надобности ждать несколько дней пока мыло затвердеет, уже есть готовое!
Тут же был внесён ящичек с кусковым мылом, вроде хозяйственного. Бояре шумной толпой налетели и принялись разбирать куски. Присутствующие здесь же боярские мастера, по приказу своих хозяев, побежали за водой. Через несколько минут бояре весело поласкались в мыльной воде, намыливая
– Владимир Изяславич, так ты и сам можешь мыло делать, всё у тебя для ентого есть, зачем же мы тебе сдались?!
– Всё, да не всё! – чуть задумавшись, ответил я силлогизмом. – Чтобы наладить серьёзное производство необходимо строить большие печи с салотопленными котлами! А у меня на это нету ни времени, ни сил! Денег, тоже, на всё сразу не хватает, признаю прямо! Я, конечно, могу и своими силами начать производить, выиграю впоследствии в деньгах, но потеряю время!
– Княжич, да какие твои годы!? Всё наверстаешь, – весело заметил боярин Дмитр, на что сразу же получил гневную отповедь.
– Ты тут воду не мути, как говорит Владимир Изяславич! Что ты его отговаривать принялся, в своём ли ты уме!? Не любо тебе – так выйди из нашей братчины, никто тя силой не держит!
– Правильно! – Не твоего ума дело князей учить, что и как им делать! – тут же понеслось злым многоголосьем от остальных бояр и купцов. Бородачи солидарно обрушились гневным потоком на посмевшего высказать столь крамольную мысль, очень испугавшись, что княжич послушает дельный совет, да и решит обойтись без них.
– Тихо! Успокойтесь! – увещевал бояр присутствующий здесь же Перемога. – Всем слухать княжича! – все взоры опять обратились ко мне.
– Не будем городить огород! Решили делать дела вместе – значит, так тому и быть!
Обстановка сразу разрядилась, все уселись на свои места, не забыв при этом зажулить, всё вынесенное для демонстрации мыло.
– Всё, что я вам хотел показать и рассказать – вы увидели и услышали! Теперь дело за вами! Распределяйте между собой обязанности кто, чем будет заниматься, кто производить, кто закупать сало, кто и где будет продавать. Найдите место для производства, прикрытое от чужих глаз. А за мной дело не встанет, как только вы развернётесь, сразу начну вам поставлять, в счёт своей доли, соду и поташ.
Пару часов бояре, под моим присмотром, распределяли меж собой обязанности. Мне часто приходилось выступать третейским судьёй в перманентно разгорающихся спорах. Но, в итоге, обо всём сумели благополучно договориться. И уже вечером, эта шумная делегация, всем скопом отплыла обратно в Смоленск. А я остался в Гнёздове, продолжать подготовку для встречи с пайщиками бумагоделательного предприятия.
Я не стал заморачиваться с производством туалетного мыла. Для этого нужны экзотические масла, ароматические вещества и красители, которых на Руси, днём с огнём не найдёшь! Обычное хозяйственное мыло здесь будет пользоваться бешеным спросом. Здешняя публика, даже аристократическая, пока ещё совсем не избалована, моется в банях, натираясь золой. В Европе с этим банно–прачечным делом, пока ещё войну не ведут, но относятся к частому мытью тела настороженно. Мыло стоит втридорога, но его не так просто ещё и найти в продаже! К тому же, хозяйственным мылом можно
Через шесть дней ко мне в гости в Гнёздово приплыли 19 бояр–купцов, являющихся пайщиками пока ещё существующего лишь на бумаге, вернее на пергаменте, бумагоделательногопаевого предприятия.
В производстве бумаги тоже пока ничего сложного изобретать не стал, совсем отсутствовали нужные для этого станки и машины. Боярам я предложил два способа варки целлюлозного сырья (льна, конопли, соломы, опилок) – с использованием каустической соды («натронный способ») и с использованием сульфата натрия (сульфатный способ). В последнем случае, если специально не отбеливать хлорной известью, получалась желтоватая бумага обёрточного типа. Очень хорошая бумага, совсем не требующая отбеливания выходила из конопли. Натронная целлюлоза получается при очень высокой температуре, но варка её шла быстрее, чем при производстве сульфитной целлюлозы – здесь и температура ниже, но и операция длится дольше.
Впоследствии у нас чаще применялась натронная варка, причём, в целях экономии соды я объяснил рабочим предприятия, как выпаривается и прокаливается бывший в употреблении варочный раствор, чтобы его можно было повторно использовать с добавлением малого количества новой соды.
Бумажное сырьё, вместе с раствором на демонстрационном испытании, варилось в открытом чане, к этой массе добавлялись также мел, глина и клей. Впоследствии, для ускорения процесса, стали варить в закрытых котлах под давлением.
Полученная масса тщательно промывалась в корытах и вычерпывалась оттуда ситом, затем отжималась, но не на «прессе», а под камнем, поднятом при помощи ворота. По необходимости отбеливалась с помощью мною же и производимого «белильного порошка» (хлорной известью), затем опять промывалась и отжималась.
Далее бумажную массу выкладывали на деревянные формы с подложенным на них сукном. Сначала выкладывают один лист и накрывают его сукном, сверху кладётся новый лист и т.д. до 150 – 200 слоёв – образуется так называемый «столбок». Столбок кладется под «пресс» (под камень), после прессования сукно вынимается, а все бумажные листы снова прессуются, после чего вешаются для просушки. После просушки бумага снова прессуется для выравнивания листов. Затем листы сортируются и считаются.
Таким способом не мудрёным способом, при полном отсутствии механизации, в 1234 году бояре умудрились произвести 250 стоп бумаги, или, без малого 50 000 листов. Свою долю прибыли я договорился с пайщиками получать бумагой. Половина всей моей бумажной доли пошла на нужды делопроизводства и в школу.
Только было я собрался на боковую, как прискакал гонец от боярина Андрея Микулинича, компаньона стеклоделательного предприятия. Челядинин передал от гонца одно лишь слово «марганец!» и я тут подорвался с места.
В боярских хоромах не спали, и сразу мне предъявили для опознания горсть руды тёмно–коричневого цвета.
– Купил мой человек в Киеве, у ромейского купца, – указывая на руду, тихо говорил Андрей Микулинич, – бает, что энто пиролюзит! Владимир Изяславич, не обманули ли моего обалдуя ромеи?
– Хм, – я усмехнулся, – так надо было эту окись марганца, если это действительно она, сразу и испытать!
– Как же это? – всплеснул руками боярин.
– Раскочегарь свою мастерскую, да всыпь это в стекло!