Смоленское направление
Шрифт:
– Их было всего четверо, они убили девятерых и ранили одного, а вы даже не успели достать стрелу? – Бургэд не поленился и облазил место, где была устроена засада.
– Я, мы, у нас… их было больше. – Оправдывался Тургэн, шевеля синими губами. Разведчики попавшие в засаду вызывали сочувствие, всякое бывает. Но, что б дать противнику так поиздеваться над собой, когда соотношение сил далеко не в пользу победивших.
– Трусу смерть! – Выпалил Бургэд.
Тургэна свалили с лошади, короткий писк и сухой хруст. Последний из десятка разведчиков умер на том же месте, где и его люди.
– Оружие к бою. Твой десяток – прикрываете правый
Кочевники засуетились и вскоре растянулись на всю ширину реки. Не прошло и десяти минут, как вдалеке показались мирно пасущиеся на льду лошади перебитого десятка.
– Вперёд, смотреть по сторонам. – Отдал команду полусотник кочевников. Шли бы шагом, может быть и не случилось бы такой трагедии в первую минуту боя. Но когда лес окружает с двух сторон, и постоянно ожидаешь засады, как-то забывается, что впереди может прятаться смерть. Трос, способный выдержать груз в четыре тонны не подвёл. Около пятнадцати человек одновременно вылетили из сёдел. Те, кто повыше, смогли через некоторое время подняться, семеро так и остались лежать на льду с изувеченным горлом.
– Велимир, пора. – Дружинник выбил стопор противовеса. Девятипудовый мешок, набитый песком стремительно полетел вниз. Хитрая система блоков закрутилась, ловушка захлопнулась.
– Отходим! – Прокричал Бургэд. Да не тут-то было. Второй трос, выпрыгнув из снега, отрезал путь к отступлению. Полусотник выхватил кривой меч, вращая головой в поисках врага, лошадь уже разварачивалсь, но слишком медленно. Копыта коников скользили. Лучники пускали стрелы по обе стороны реки, в надежде подстрелить хоть кого-нбудь. Им и в голову прийти не могло, что противник лежит в белых масхалатах прямо перед их носом, надёжно прикрытый стволами деревьев и крепким навесом. То, что никогда не получилось бы с пехотинцами, в бою с кавалерией действовало безотказно. Задний трос находился на уровне шеи лошади, на скользком льду невозможно разогнаться с места и перепрыгнуть препядствие. Слезть же с седла и попытаться протолкнуть скакуна под натянутым тросом, всадникам, которые и ходить учатся, наверное, позже, чем управлять лошадью – было противоестественно. Единственным шансом, изменить ход боя у кочевников, было немедленное спешивание и атака в сторону леса. Но команду отдать было некому.
– Тургэн был прав, у него даже не было возможности натянуть свой лук. – Пронеслось в голове полусотника. Бургэд хотел было дать команду атаковать лес с левой стороны, откуда, как ему показалось, прилетали маленькие стрелы, но не успел. Арбалетный болт вонзился прямо под ухом кочевника. Бронзовый наушник не спас, острая сталь прошила его словно бумагу.
Прошёл целый час, а известий от полусотни не было. Батасухэ так и не притронулся к кумысу, пора было идти на доклад к отцу.
– Великий Шоно приказал срочно явиться к нему. – Телохранитель тысяцкого громко повторил приказ своего господина.
– Что я ему скажу? Послал отряд воинов своего кочевья и досих пор даже гонец не явился, не говоря об удачно пленённом командире лесовиков. – Размышлял нойон.
Уже по дороге к юрте, Батасухэ приказал первому попавшемуся на глаза воину отправляться вслед за полусотней и узнать что происходит.
Велимир добивал раненых, холоднокровно, с методичностью мясника. И не просто добивал, а срубал головы. Точно так, как когдато несколько лет назад, в горящей Рязани, срубили голову его раненому побратиму. Пятьдесят голов сложили в пирамиду – это был вызов. Бой будет до смерти, пощады не будет никому.
Наскоро обшарив тела поверженного противника, подобрав всё оружие, мы свалили трупы в лесу, в противоположной стороне от нашей засады. Дружинники уводили пойманных лошадей в сторону крепости, на радость нашему цыгану.
– Отходим ребята, здесь больше делать нечего. – Махнул рукой бойцам в сторону следующей засады.
Мы с Ратибором брели по льду, когда вдруг, старый воин резко развернулся и выстрелил из арбалета. В тридцати шагах от натянутого троса столя конь с всадником, который целился в нас из лука. Чесно признаясь, даже не услышал стука копыт.
– Ух. – Ратибор осел на лёд. Длинная стрела торчала прямо из груди.
– Добрая бронь, а я не верил. – Проговорил старый воин.
Кочевник улепетывал, нещадно стегая коня, прижавшись к его шее. То, что не смог сделать болт, сделала пуля. От злости за свою беспечность я расстрелял всадника вместе с лошадью, нажимал на спусковой крючок до тех пор, пока не закончился магазин.
– Ты как? – Спросил у сидевшего на снегу Ратибора.
– Всё хорошо Алексий, жить буду. Болит немного, то пройдёт. – Старый воин выдернул древко из жилета, наконечник так и остался внутри.
Пахом Ильич уже заканчивал выставлять ровные ряды деревянных кукол. Четыре ряда странных воинов перегораживали всю реку, как раз возле нашей крепости.
– Чудны дела твои Господи. Это ж надо такое удумать, ну прям как живые. – Ильич перекрестился, поправил флажок на деревяшке, прибитой гвоздями к спине крайней куклы.
– Идут! Наши идут, Пахом Ильич. Лошадей целый табун. – Прокричал часовой с вышки.
– Итить … Кирьян, живо к ним дуй, проход меж шипов укажи, да и место где лёд цельный, а то провалятся, суши их потом. – Флажок снова отклеился, и повис, как и раньше, Новгородец бросил взгляд на творение своих рук, сплюнул и побежал догонять Кирьяна, пытаясь не распластаться на льду.
Пахом всматривался в лица и в уме уже несколько раз пересчитал всех диверсантов, ушедших со мной рано утром. Все живы, никто не ранен, зато добра приволокли, аж завидно немного стало.
– Пахом Ильич, подсоби, очень прошу. Надо лошадок в крепость загнать. – Сказал поровнявшись с Новгородцем.
– Это мы счас, не беспокойся Лексей. Эй, Сёма, зови всех, да ворота поширше раскрой. – Ильич кричал кому-то в сторону крепости.
Звать никого не надо было, раздался очень приятный звук свирели, с какой-то невероятной частотой. Дудочка играла негромко, но звуковые волны пробирали, аж до кости. Лошадки остановились, и гуськом одна за другой направились в сторону звука. Вот и не верь потом в сказки, о Нильсе и крысах, добровольно сиганувших в озеро. Новгородская команда аж замерла от увиденного чуда.
– Так вот как они коней крадут. – Кирьян попробовал почесать затылок, но в каске это было делать неудобно.
Цыган стоял у ворот, с улыбкой безумца закатив глаза к небу, наигрывал мелодию, а коники, словно сонные мухи шли к нему. Играющий сделал шажок назад, затем другой, и так добрёл до конюшни. Когда мы все зашли в крепость, конюх в первый раз попросил о помощи.
– Хозяин, грай пить хотят. Очень устали. Один не успею, надо спешить. – Цыган стоял в ватнике и в красных сапогах. У всех были чёрные, а у него каким-то образом стали красные.