Смоленское направление
Шрифт:
Купчишки владели русской речью, приблизительно, как я итальянской, поэтому общались в основном короткими фразами, да и то, через смышленого переводчика десяти лет. Поднимаясь к крепости, два брата заключили пари, на предмет, что их никто не сможет понять. Вот и возрадовался один из них своей победе.
Дикие веницианцы попытались всучить мне маленький мешочек с перцем, рассказывая о чудодейственном аромате, который сопровождает многие блюда при его использовании. Соглашаясь принять в качестве оплаты золото, на худой конец серебро, а если и этого нет, то шкурки пушистых зверьков – тоже сойдут. Меня рассматривали как индейца с Мантхэтена, при покупке острова.
– Я вас понял, давайте отобедаем, а потом поговорим о делах. – Выслушав внимательно бурную речь гостей, решил поиздеваться над купцами.
На обед была уха и сочные отбивные с обильным использованием приправ. Физиономии гостей напоминали детей, у которых отняли любимую игрушку. То, что перечницой можно было пользоваться без оглядки на хозяина стола, вино хлестать из хрустальных бокалов приводило веницианцев в полное уныние. Окончательно добило их наличие громадных стёкол в доме.
– В Смоленске отыщите лавку Евстафия, там много чего интересного. – Сказал на прощанье гостям.
Это было последнее торговое судно, которое двигалось по направлению к столице княжества через нас. Дело даже не в том, что по реке, где стояла крепость, торговый путь не проходил. Умирал сам торговый маршрут 'Из Варяг в Греки'. Экономика Смоленска работала как старый двигатель, на последних каплях топлива, шестерёнки ещё крутились, но то, что, ни оказывало существенного влияния на жизнеобеспечение, потихоньку останавливалось. Две вещи могли оживить ситуацию: – замена двигателя или война. В первом случае надо было менять профиль экономики, отказываться от торговли ресурсами и наращивать производство готовых изделий. Но тут всё упиралось в климатическую зону, любое изделие требовало больше человеко-часов, чем во Франции или Италии. Необходимый технический прорыв, который снизил бы себистоимость продукции – был ещё далеко, поэтому выбирали второе. Может и были светлые головы, которые понимали, что надо изменить закостенелую систему товарных отношений, да только кто б им дал это сделать. Одновременно была нужна сильная армия и крепкий экономический тыл, денег же на всё не хватало. Вот и метались на Руси, то в одну, то в другую сторону. Тридцать лет мирной жизни могли бы существенно помочь стране, но в перерывах, между нападениями внешних врагов, появлялись внутренние. Так продолжается, и по сей день.
Глава 19.
Битва у Долглмостья.
Морозы ударили как всегда неожиданно, ладья пахома Ильича подошла к причалу крепости рано утром, уже кроша тонкую корку льда. Через пару дней, ни одно судно не будет в состоянии преодолеть и метра пути, навигация встала. Как только лёд окрепнет, начнётся время санных поездов. Предприимчивые купцы будут организовывать караваны по десять двадцать возков, двигаясь по замёрзшим рекам, а кое-где и по заснеженным дорогам, в попытке доставить свой товар в места прибыльного торга.
– Ну что, Лексей, принимай свой товар. – Новгородец, одетый в тулуп, поправил бобровую шапку после удачного приземления на оледенелые доски мостиков.
– Здравствуй Пахом Ильич, как же ты обратно-то товары повезёшь? Ладья вмёрзнет, с места не сдвинуть будет. – Приветствовал новгородского друга, заботясь о его речном коне.
– Как разгрузим, то сразу в Смоленск, там, в корабельном сарае и перестоит зиму. – Компаньон развернулся лицом к команде, махнув рукой, давая добро на начало выгрузки.
Команда ладьи выстроилась в цепочку, передавая из рук в руки моржовые клыки и связки шкурок. Судя по количеству привезённого товара, дела у Пахома пошли в гору. В Новгороде, после смерти Ганса и Григория Фёдоровича, оставшиеся в живых члены концессии выкупили все доли привезённого товара, снарядили морской корабль и отправились в далёкую Англию, искать торговой удачи.
– Пахом Ильич, может переземуешь зиму у меня, людям твоим место найдётся, да и работа есть. – Упускать отряд новгородцев очень не хотелось.
– А как-же, Лексей. Конечно, останемся, вижу, помощь тебе нужна. Пяти дней не пройдёт, как назад воротимся. Захар Пафнутьевич, товарищ мой, в Смоленске дожидается. В Новгород санным поездом товар повезёт, ты помнишь его, я тебе рассказывал, как от ливонцев вместе с ним отбивались. – Ильич широко улыбнулся, хлопнул меня по плечу, вспоминая недавнее приключение.
– Вот и славненько, а то тут дела серьёзные намечаются, люди нужны как никогда. – Посвящать в тайну военной компании компаньона пока было рано, а вот намекнуть, вполне.
Как только трюм ладьи опустел, стали спешно загружать остатки продовольствия для ополченцев и ткани для Нюры. Всё загрузить не успели, кормчий пошурудил в реке рукой и только по ему одному, понятной примете, заявил:
– Пора, к закату река замёрзнет, надо спешить. Корабельщики спешно занимали свои места, вёсла ударили в воду, взметая тонкие льдинки в воздух, наполовину загруженная ладья рвалась к Смоленску, стараясь избежать ледового плена.
Монгольский шаман в третий раз бросил священные кости, пытаясь понять их предназначение. Кость, обозначающая Белый лусут* постоянно соприкасалась острым краем с костью Дыбджита.** Какая-нибудь шулма не обратила бы на это внимания, но старик бо*** помнил те времена, когда озера Хабсугул ещё не было, и очень трепетно относился к знаменьям, касающимся водных духов. Он очень любил, когда за его спиной рассказывали придание, в котором шаман похитил дочь Чингисхана, когда она выходила замуж. Спасаясь от преследователей, бо превратился в каменный столб. Похищенная невеста обернулась горой, которая была похожа на высоко торчащие груди. Из них забили два источника, наполнившие водой глубокую впадину. Так образовалось священное озеро.
(дух воды)*(дух эфира, заведует погодой, дождём, снегом)**(бо – мужчина шаман, шулма – ведьма)***
– Надо сделать подношение саддыку леса, что-то мне не нравится гадание. – Пробурчал под нос шаман. Выполз из промёрзшей юрты, опираясь на палку, побрёл собирать камни.
Пирамидку обо пришлось складывать у одинокого дерева, а как-же иначе? Положишь камни просто в степи, и дух леса не поймёт, что просили о помощи именно его.
– Великий Цаган Эбугун, помоги защитить воинов внука Чингисхана от Белого лусута. – Пропел бо возле пирамидки, повязывая голубой шелковый шарф хадак вокруг ствола дерева. Усевшись на землю, старик достал из-за пазухи дудку, сделанную из берцовый кости восемнадцатилетней девушки, погладил инструмент и стал наигрывать старинную степную мелодию.
Но, толи узел вышел неудачным, толи сильный порыв ветра помешал жертвоприношению. Шарф соскользнул, подобно извивающейся змее прошелестел по земле и улетел в торону ручья.
– Проклятые чуткуры, это они помешали мне. – Прошипел беззубым ртом шаман.
Ветер поднялся ещё сильнее, и задул так сильно, что нестройная пирамидка зашаталась и развалилась. Могучий хан Хормусто – владыка неба, вовсе отказался от подношений старика.
– Горе, поход ждёт горе. Урусутам будет помогать их прародитель. – Пронеслось в голове бо.