Смотри на меня
Шрифт:
От предположения по коже ползут отвратительные кусачие мурашки. Настроение, и так испорченное присутствием подруги-обманщицы, совсем уж падает до нуля. Я сажусь за столик и начинаю молча есть, пялясь в телефон.
— Кхм, — ко мне придвигается тарелка с розовой булочкой, — Юль…
Поднимаю глаза на Лилю. Вид у неё пришибленный и виноватый, даже жалкий. Никогда её раньше не видела такой.
— Прости меня.
Нет. Мне было слишком больно и обидно.
— Пожалуйста.
— Ты просишь прощения с какой целью? — складываю руки на груди и смотрю
— Хочу помириться.
— Мирятся с подругами, а тебе для чего? Чтобы я попросила Вертинского и сама никому не рассказала, что ты ему отсосала в кладовке на вписке?
Жестоко, знаю. Но и мне было больно.
Наташа давится чаем, но молчит. Конечно, я говорю негромко, и кроме нас троих никто этих слов не слышит.
Лиля поджимает губы, а в глазах начинают блестеть слёзы. Мне даже становится стыдно за грубость.
— Извини, Юля, конечно же я дружила с тобой не из-за Верта, — при упоминании Егора, сглатывает. — Он обидел меня, и я была очень расстроена. Сорвалась, наговорила глупостей, только бы не чувствовать боль одной. Ты меня предупреждала на его счёт, а я не поверила. Прости, пожалуйста.
Часть меня, обиженная и уязвлённая, желает нагрубить, но другая часть хочет простить и снова дружить.
Придвигаю тарелку к себе, ломаю булочку пополам и отдаю часть Лиле. Она улыбается, и мы молча уплетаем свой перекус, улыбнувшись с появившегося на лице Наташи облегчения.
Больше случившееся мы не обсуждаем. Вернувшись в общежитие, сильно дружественным разговорам не предаёмся, но общаемся ровно. Я пока не готова совсем отпустить её злые слова, и она это понимает.
Неделя проходит спокойно. Учёба идёт своим чередом, с девочками у нас тоже всё ровно. Много занимаемся, часто вместе. Я и Наташа ходим на тренировки на волейбол, хоть мой рост совсем не для этой игры. Но кого выберут играть в сборной университета, будет получать повышенную стипендию. Деньги никогда не лишние.
В среду после обеда Егор присылает мне фотографии с соревнований, на последней — он с дипломом первой степени и наградной статуэткой. Я отсылаю кучу смайлов и поздравление, но на этом наше общение заканчивается. Непривычно быстро. Но, видимо, он занят. В программу соревнований входят не только сами поединки. Там ещё мастер-классы, показательные выступления, теоретические занятия. В общем, есть чем заняться.
И следующее сообщение приходит уже утром в пятницу, когда я как раз бегу в деканат по просьбе преподавателя — поставить печать в ведомости.
«Ты не передумала?»
В животе становится щекотно от этого вопроса.
«Нет»
«Заеду в шесть. Будь готова»
Снова пропадает из сети. Я убираю телефон в карман и делаю глубокий вдох. По телу бежит мелкая дрожь, вызывая в кончиках пальцев покалывание.
Всё нормально. Я сама просила. Я готова.
— Пока, девочки, — машу Лиле с Наташей, закидываю рюкзак за плечо и выхожу за дверь.
Пять минут назад Вертинский сбросил сообщение, что уже подъехал к общежитию. Я уже была собрана,
Сколько раз бы я себе не сказала, что всё в порядке, я всё равно не смогу перестать нервничать. Особенно сейчас, в момент, когда выхожу в холл и иду через пропускной к выходу. От щекотки, завязавшей живот в узел, ноги становятся ватными, а язык присыхает к нёбу.
Всё в порядке, Юля, это произойдёт с человеком, которому ты доверяешь больше всех.
Однако, сколько бы я себе не повторяла эту мантру, мурашки всё равно никуда не деваются.
Только выхожу из парадного входа, чуть дальше моргает фарами знакомая машина. Непроизвольно задерживаю дыхание, когда открываю пассажирскую дверь и сажусь.
— Привет, — нейтрально говорит Егор, забирает мой рюкзак и забрасывает на заднее сиденье.
— Привет, — отвечаю в тон.
— Приветик, я Алина, — неожиданно слышу с заднего сиденья.
— Юля.
— Мама попросила подвезти дочь её подруги, — объясняет Вертинский, заводя мотор, пока я пристёгиваюсь.
Ну мне-то что, Алина так Алина, подвезти так подвезти. Просто не ожидала, что мы в машине будем не одни. Я слишком напряжена, а эта Алина оказывается слишком активной какой-то. Постоянно болтает. Уже через десять минут мне становится известно, что она учится в пединституте, занимается латинскими танцами, любит готовить фунчозу и боится шмелей. И всегда мечтала о прямых волосах как у меня, а то у неё кудрявые.
Егор отмазался тем, что он за рулём, и ему нельзя отвлекаться от дороги на болтовню. А вот моим ушам и мозгу едва не приходит конец. Где бы взять парочку шмелей?
Но она вдруг притихает, и в зеркало я замечаю её расширенные глаза. А всё потому, что мы выехали на федеральную трассу за город, и Вертинский прибавил газу. Меня-то этим не удивишь, а вот Алина кажется испуганной.
— Мне нужно сначала домой, — сообщаю Егору, когда он сворачивает на нашу улицу.
— Хорошо, — кивает. — Я пока Алину отвезу.
Он высаживает меня у моего дома, а сам уезжает. Захожу домой, здороваюсь с мамой, у неё сейчас клиентка, и она занята. Мама кроме основной работы подрабатывает ещё мастером маникюра. Папа неоднократно предлагал ей бросить, нам и так вполне достаточно той финансовой базы, что есть. Но ей, видимо, просто нравится. Творчество.
Я поднимаюсь к себе, разбираю сумку с общежития и раздеваюсь. На всякий случай проверяю, опущены ли жалюзи и заперта ли дверь. Оставшись в одном белье, рассматриваю себя в зеркало. Интересно, когда я стану женщиной, это как-то отобразится на моём внешнем виде? Логика подсказывает, что нет, но я как-то читала в интернете, что начало половой жизни влечёт за собой гормональные изменения, может грудь увеличиться и бёдра стать шире. Так это или нет — увидим.
Я подкалываю волосы повыше и иду в душ. Купаюсь, привожу себя в порядок, старательно игнорируя настойчивую тревожную пульсацию в голове. Когда скольжу ладонями по телу, вдруг задумываюсь, представляя.