Смотри на меня
Шрифт:
— Юляш, чего ты будешь по автобусам прыгать, я же дома. Сам в город в общежитие отвезу вечером.
— Пап, подожди, я Вертинскому напишу, он вроде бы тоже сегодня собирался ехать. Зачем тебя гонять лишний раз.
— А разве он уже не уехал? Я утром видел, он кинул сумку в багажник и укатил. Мы ещё поболтали немного.
Странно. Собирались вроде бы вместе ехать. Но мало ли, может ему ещё куда-то надо было заехать, не зря же с утра уже умчал. Только почему не предупредил?
Я пожимаю плечами, демонстрируя папе равнодушие.
Но ехать мы решаем всё же с утра на следующий день. Староста в обед присылает сообщение, что преподаватель, чья пара у нас стоит первой, заболел, и расписание уже менять не будут, просто приезжать позже.
Утром в универе народу в коридорах много даже во время пар. Оказывается, заболели несколько преподавателей, и теперь студенческий народ слоняется в ожидании следующих по расписанию занятий. А всё этот дурацкий грипп.
После второй пары у нас с Егором по понедельникам обычно совпадает расписания перерывов, и мы часто вместе ходим в кафетерий. Девчонки идут в туалет, а я остаюсь ждать Вертинского возле стендов с информацией по пожарной безопасности. Мы всегда встречаемся здесь.
Через минуту вижу его. Он идёт в компании нескольких парней из своей группы и пары девушек. Они громко смеются, веселятся. Егор после очередного взрыва смеха вальяжно кладёт руку на шею девушке и притягивает её локтем к себе, что-то говорит на ухо, она прыскает, а потом они снова громко смеются.
Я узнаю эту девушку. Это та самая болтливая Алина, которую мы подвозили в пятницу.
Видеть подобное его поведение мне не впервой, но почему-то именно сейчас внутри вспыхивает обжигающее чувство.
Особенно гадко становится, когда компания проходит мимо меня. Алина оборачивается и активно мне машет, приветствую и улыбаясь на все тридцать два, толкает локтем в бок Вертинского. Тот разворачивается лениво и кивает мне. А потом они все вместе проходят дальше по коридору к лестничному пролёту.
А я остаюсь стоять одна со стойким ощущением, что на меня вылили ведро холодной воды. Или грязи.
Он просто прошёл мимо. Кивнул как какой-то малознакомой и отвернулся! Хотя я ждала его на нашем месте, а он вот так взял и прошёл мимо, будто я пустое место.
Не позвал с ними. Даже не подошёл!
Мне становится настолько обидно, что внутри всё стягивает, а глаза начинают щипать. Я растерянно оглядываюсь, понимая, что надо взять себя в руки, ведь вокруг студенты, и на меня смотрят.
Достаю телефон, делая вид, что собираюсь позвонить, как тут подходят мои девчонки.
— О, Юль, — говорит Лиля, — ты не пошла с Вертом? Решила нас подождать?
— Угу, — лгу, пытаясь выдавить улыбку.
— Тогда пойдёмте, а то очередь и так сумасшедшая в буфете. Опять твои любимые булки расхватают.
Булок в этот раз хватило, вот только есть её совсем не хочется. Как и разговаривать. Но я пытаюсь, хоть и пребываю в шоке.
Девчонки болтают о новой преподавательнице
Мельком поглядываю за компанией за соседним столиком. Они сидят шумно, даже буфетчица сперва неодобрительно на них поглядывает, а потом делает замечание. Но Егорово «ну тёть Нель!» заставляет её растаять и шутливо лишь погрозить пальцем. Даже женщины под шестьдесят млеют от его улыбки с ямочками.
Настроение портится ещё сильнее. Девчонки замечают, что это связано с Вертинским, но решают промолчать. Мы и раньше бывало с ним ссорились, хоть и нечасто.
Егор сидит ко мне спиной рядом с Алиной. Почему я тоже не села на диванчик с другой стороны, чтобы быть спиной? Плюхнулась не подумав.
О чём-то весело рассказывая компании, он будто между прочим кладёт руку за спину девушке, а потом наклоняется и что-то шепчет ей на ухо. Алина хихикает и жмётся. Видно, как затаивает дыхание, кайфуя, что её окучивает такой экземпляр как Вертинский. Придёт к себе, обоссытся кипятком, наверное.
— Я наелась. Может, пойдём уже в аудиторию? — отодвигаю булку, что в этот раз поперёк горла.
Наташа пожимает плечами, она уже давно съела свой обед, Лиля вообще только чай брала. Мы поднимаемся и уходим.
Усилием воли я заставляю себя сконцентрироваться на учёбе. Получается плохо. Коктейль из злости, непонимания и обиды кипит внутри. Я решаю вечером в общаге сходить в его комнату и поговорить.
После принятия решения обычно всегда становится легче, но не в этот раз. До конца дня чувствую себя как на иголках. Может, не ходить, а написать ему?
Хотя нет, не вариант. Егор не любит, когда мы ссоримся в реале, а миримся в интернете. Так получается будто не по-настоящему.
Девчонки меня не трогают, видят, что на взводе. Стоит только чиркнуть спичкой, и я воспламенюсь.
Дождавшись семи часов, я иду на мужской этаж. На лестнице встречаю чудо-Алину с пылающими, как заря, щеками. Она улыбается снова всем ртом и машет ладонью. Я сдержанно ей киваю и продолжаю подниматься, игнорируя её явное желание поболтать.
Сворачиваю в нужный мне блок и подхожу к двери комнаты Егора и Семёна. Я тут бывала много раз, но сейчас чувствую себя неуверенно.
Даю себе мысленно пощёчину и решительно стучу. Однако мне никто не открывает. Внутри даже проскакивает облегчение, но тут замок щёлкает.
Я хотела сразу ему вывалить, что надо поговорить. Наехать по-полной за игнор. Но когда он открывает дверь, язык присыхает к нёбу.
Вертинский выглядит взъерошенным, без футболки и… без трусов. В джинсах, натянутых явно впопыхах на голое тело, и не застёгнутых. Орудие своё он, конечно, спрятал, но всё что до него — видно.
— Ты занят, — констатирую очевидное. — Позже зайду.