Смотри
Шрифт:
– Знаешь, солнышко, я б ни за что не оставил тебя с мужиком один на один, который глаз с тебя не сводит, – Дава начал подкрадываться ко мне ближе, – Я бы его в бетон закатал, не сходя с места.
Руки Давида скользнули по моим ногам под одеялом и принялись подниматься к бедрам.
– Любомир не производит впечатления лоха, – пояснял Давид, вытягивая меня из укрытия, – Так что, ему либо плевать на тебя, либо вы не встречаетесь. К тому же, я у тебя первый, единственный и неповторимый. И гарантирую, что таковым и станусь.
– Офигеть, – пробормотала я, не особо сопротивляясь.
Давид подхватил меня на руки, жадно припал к губам и понес куда – то.
– У меня ноги есть, – напомнила я, обнимая любимого за шею.
– Обожаю их, кстати, – признался Дава, на секунду прерывая поцелуи, – Можно я тебя искупаю?
– А можно я сама? – скромно и стеснительно пробормотала я.
Дава минуту колебался, кивнул.
– Так и быть, в следующий раз, – милостиво согласился Дава, поставил меня на пол просторной ванной, включил свет, отчего я на секунду зажмурилась. А когда открыла глаза, столкнулась с открытым и счастливым карим взглядом любимого.
– Я быстренько помоюсь в гостевом и согрею чаю, – сказал Дава и, напоследок запечатлев поцелуй на моем виске, подтолкнул меня в сторону душевой кабинки, – Поля, – выдохнул Давид, когда я уже смущенно собиралась войти в душевую кабинку, – Мы теперь вместе, ведь так?
Я смотрела на Давида. Он напряженно ждал ответа и следил за мной. Я осторожно кивнула. Давид широко улыбнулся и, стремительно поцеловав меня в губы, вышел из комнаты.
Я встала под воду. Мне до сих пор не верилось, что все кардинально изменилось. У меня есть парень! Мало того, он – любовь всей моей жизни. А самое удивительное, он хочет быть со мной. И мы были близки, и, судя по его поведению, еще будем. Ближайшие два дня точно.
После душа я вытерлась полотенцем, отыскала халат темно – синего цвета, который был велик мне на десять размеров точно. И пошла на поиски Давида, по пути я встретила тапки огромного размера, решила, что и они не помешают. Обула их и отправилась к Давиду. В коридоре встретила Бродягу, он словно меня и ждал. Увидев, хвостом завилял и носом в ладонь уткнулся.
– И где твой хозяин? – рассмеялась я, пес очень мне нравился.
Любимый обнаружился на кухне, именно здесь мы встретились сегодня утром. И, к слову, именно в такой ситуации. Вернее, Дава был сейчас, как и утром, в большом белом полотенце. По кухне разливались звуки романтичной музыки, знакомой мне, как никому другому. А сам хозяин дома выкладывал свежие булочки, купленные охранником, из пакета в тарелки.
Отвлекать от занятий его не хотелось, поэтому я тихо, словно мышка, взобралась на тот же стул, на котором сидела утром, и, сложив руки на столе, опустила на него подбородок. Давид, закончив с булочками, принялся вынимать из холодильника продукты, что-то нарезать, смешивать. И все это под ту самую песню, которую я посвятила ему. К тому же, любимый еще и пританцовывал в такт мелодии. Песня закончилась и вновь началась, поставлена на повтор. Когда мелодия заиграла в третий раз, я не выдержала.
– Не надоела она тебе еще? – засмеялась я.
Дава глянул на меня через плечо, улыбнулся.
– Это же моя песня, – гордо заявил он, – Кофе не получишь.
Передо мной появился стакан молока.
– Тиран, – пожаловалась я. К нашему ночному ужину присоединился Бродяга. Пес появился на пороге, подошел ко мне, ткнулся носом в коленку. Я протянула руку, пес в ответ лизнул и ее.
– Я тоже скучала, малыш! – рассмеялась я, поглаживая морду псу.
– А по мне? – наигранно обиделся Дава. Он уже поставил все приготовленную еду на стол, а сам уселся рядом со мной, а не напротив, как утром.
– Не скажу, – улыбалась я, – Зазнаешься еще.
В ответ Дава притворно горестно вздохнул, придвинул ко мне салатик, бутерброд довольно внушительный, и вилку.
– А я, между прочим, скучал, сильно – сильно, – Дава принялся жевать салат, в промежутках горестно вздыхая, – Дня не проходило, чтобы о тебе не вспоминал. Бродяга вот не даст соврать.
Я рассмеялась. Дава был такой смешной и домашний, что без улыбки на него нельзя было смотреть.
– Вот, слышал? – любимый уже на пса посмотрел, – Я ж говорил, смех у нее красивый.
– Да ну тебя! – отмахнулась я, отпивая молоко из стакана.
Чайник вскипел, и я решила сделать чаю для Давида.
– Сиди, я сам! – остановил он меня.
– Нет, ты ешь, – мягко настояла я, и погладила по плечу, – Мне не трудно.
Дава улыбнулся, поцеловал мою ладонь и выпустил ее. Я направилась к чайнику, опустила пакетик чая в приготовленную кружку, влила в нее кипяток. Решила, что кофе мне все же не помешает. И принялась рыться по шкафчикам в поисках кофе. Турка обнаружилась сразу вместе с несколькими банками с разными сортами кофе.
– Что за бунт на корабле? – недовольно проворчал Давид, наблюдая, как я наливала воду в турку.
А я, повернув голову, показала ему язык. В ответ Дава недовольно рыкнул, но возражать больше не стал.
Сварив кофе, я перелила напиток в чашку и, прихватив чай Давида, вернулась к нему.
– Пора уже мне браться за тебя, солнце, – вздохнул Давид, отпивая из кружки, той самой, подарено мной ему, – Кофе пить, еще и на ночь, вредно.
– Ты хранишь ее, – задумчиво проговорила я, проследив взглядом за кружкой, – и песню слушаешь.
Давид улыбнулся, обнял меня за плечи и к себе прижал.
– Потому что ты подарила, – наконец, ответил Дава, когда я уже и не ожидала его услышать, – Можно я расскажу тебе, как жил после того дня?
– Давай, мне очень интересно, – не слукавила я, и рукой по его щеке провела, испытывая необъяснимое желание постоянно его касаться.
– А хотя нет, я тебе за все пятнадцать расскажу, – улыбнулся Дава.
Отодвинув пустую тарелку, Давид принялся поедать булочки. Они казались такими маленькими в его руках, вот только я и одну с трудом смогу съесть.