Смотри
Шрифт:
В ответ Мирыч только расплылся в улыбке, меня к себе теснее прижал и склонился ниже.
– Обняла бы меня, что ли, – шепнул Мирыч и прикоснулся ртом к моим губам.
Я как-то была не готова целовать одного парня на глазах второго, причем второй минуту назад сам меня целовал. Как-то не по-людски получается.
Тем временем Любомир, приподняв меня над полом, каким-то образом повернулся спиной к Даве, заслоняя меня от него. А я уже переживать начала, оказалось, зря.
Поцелуй Мирыча был легким прикосновением к моим губам, и стоило ему заслонить меня от Суворова, как он сместился к моему уху и принялся отдавать
– Руки на плечи, ага, проведи, – серьезно, словно инструкцию к микроволновке, рассказывал, – можно на спину, только ребра не тронь – щекотки боюсь. Всё. Молоток. Давай на задницу. Это что, задница по твоему? Ниже давай.
– Какая нафиг задница? – тихо пропищала я.
– Не хочешь на задницу, давай на карманы, – разочарованно пробубнил Мирыч, – Уже лучше. Извини, подруга, но мне тоже нужно тебя пощупать.
Щупал Любомир недолго, ему вновь позвонили. Так что друг, отпустив меня, легонько шлепнув по попе, направил в сторону диванчиков, а сам, попрощавшись громко с Суворовым, вышел из комнаты.
– Наобнималась? – колючий взгляд сверлил мое лицо и столько было в этих глазах злости, что я непроизвольно охнула. Страшно стало немного. Но Давид отвел глаза, посмотрев на стеклянную стену, отгораживающую кабинет от танцпола.
Глава 3
– Давид, – решилась спросить я, игнорируя его вопрос, – Ты не находишь, что спустя два года у меня может появиться своя жизнь? Я не отрицаю, что когда-то давно считала тебя идеалом. Но теперь все изменилось. У меня есть любимый мужчина, с которым мне хорошо.
– Ты не любишь его, – заявил Дава и стакан поставил на столик, – Меня любила, а его не любишь.
– Люблю! – разозлил он меня, вот до чего же самоуверенный тип, сил просто нет.
– Не любишь! – почти прошипел Дава, вот точно, удав.
– Ты оглох? Если я говорю, что люблю его, значит, люблю! – прокричала я. Нервы были на взводе. И как-то на тормоз уже не хватило силы.
– Ты не можешь его любить! – уже в тон мне проорал Давид, – Не могла так сразу втрескаться в него!
– Я скажу тебе, чего я не могла! – отвечала я, уже вскочив на ноги, сидеть не могла, хотелось двигаться, а еще лучше – уйти из комнаты, уйти от него, – Я не могла собирать себя по кускам после встречи с тобой! Не могла рыдать и надеяться, что в одно прекрасное мгновение ты появишься на пороге моего дома и начнешь рассказывать, как сильно любишь меня! Или просто скажешь, что я – дурочка мелкая и все себе придумала. А вместо это знаешь, что я получила? Холод, безразличие, и пренебрежение! Ты после стольких лет дружбы с моим братом даже не удосужился просто поговорить со мной! Ты одним движением, одной своей чертовой усмешкой вычеркнул меня из своей жизни!
– У меня были причины…. – кричал Давид в ответ и ближе подходил ко мне, словно подкрадывался, вот только я не замечала ничего.
– У тебя этих причин целый вагон! – парировала я, – Вот только я все поняла и отстала от тебя. Не навязывалась, не доставала. Вычеркнула тебя, как ты и хотел. И взамен прошу того же. Отстань от меня. Просто дай жить, как мне хочется!
– Три дня, – тихо проговорил Давид, когда я вдоволь наоралась на него, – Мне не хватало тебя все это время, и я хочу провести с тобой всего три дня.
Я, молча, смотрела на Давида, он слишком близко подошел ко мне, почти
– В субботу у меня день рождения, – с горькой улыбкой напомнил мне Давид, словно я могла забыть, а хотя, могла, конечно же, вот только не забыла, – Утром в воскресенье ты уедешь и, если захочешь, мы больше не встретимся.
– Сегодня четверг, – поправила я, понимая, что отказать, кажется, не могу.
– Этот день – первый, – улыбнулся Давид, и рукой мои волосы за ухо заправил.
– Ты чокнутый, – сообщила я ему, но сдалась, – В воскресенье утром ты навсегда исчезнешь. Я не попрошу, чтобы ты не общался с Костиком и Машей. Но при нашей встрече будешь вести себя, словно я – пустое место. Идет?
– Идет, – Дава уже улыбался, сверкая зубами и ямочкой на щеке.
Мне показалось, что меня облапошили, но не успела высказать подобное предположение. Дава слишком интенсивно выказывал свою радость по поводу грядущего дня рождения. Он целовал меня нежно, но настойчиво, сгреб в охапку и рукой затылок удерживал, не позволяя шевелиться или отодвинуться. Губами сминал мой рот, и хозяйничал там. А у меня не было сил противостоять ему. Да и уже не хотелось….
– Ему ты так не отвечала! – хрипло прошептал Давид, его губы сместились к моему уху, прикусили тонкую кожу на шее, заставляя дрожать, – Что бы ты не говорила, ты не любишь его!
Я сама не знала, где нашла в себе силы промолчать. Спасибо Давиду, он не стал настаивать на ответы, просто поцелуй углубил и руками в мои волосы зарылся.
– Поедем домой, – донеслось как в тумане. Не очень я хотела домой, я хотела остаться с ним. Вот только даже самой себе не могла в этом признаться.
– Поедем, – согласилась я и из рук его попыталась высвободиться. Давид отпустил, волосы мои пригладил, которые сам и растрепал. Возмущаться сил не было. Зато на смущение хватило. И я отвернулась от мужчины, чтобы он моего лица не мог рассмотреть. Боже, мы снова целовались! Кажется, мой план не то чтобы не удался, совершенно провалился. Еще и Дава все не унимался. Меня обнял со спины, руками по моей талии скользнул. И по телу вновь прошла дрожь. И не от страха, совсем нет. Кардинально противоположная дрожь.
– Замерзла? – нос Суворова оказался прижатым к моему уху. Как здесь вообще можно замерзнуть, когда он так близко? Но пришлось кивнуть, не признаваться же мне, что я его…. Ладно уж, можно и признаваться себе…. Хочу, в общем.
Давид снял свой пиджак и на мои плечи накинул. Появилось вдруг ощущение, что он оградил меня от всего мира. Чувство защищенности и странного уюта возобладало над всеми эмоциями. Словно я была дома.
– Спасибо, – поблагодарила я Давида и повернула голову в его сторону. И улыбнулась, робко и грустно, понимая, что чувство уюта испариться, стоит мне оказаться дома.
– Это тебе спасибо, Поленька, – без улыбки ответил Дава и пальцем контур губ обвел, обрисовывая их.
Мы спустились вниз, я очень вовремя вспомнила о Ленке. Она сидела у барной стойке и наблюдала, как мы с Давидом спускаемся по лестнице.
– Я здесь с подругой, – сказала я Давиду.
– Я помню, – рука Давы задержалась на моей спине, и даже через плотную ткань пиджака я чувствовала ее тепло. Мы подошли к Лене, она поднялась навстречу.
– День добрый, товарищи! – Ленка была не сказать, чтобы расстроена, скорее наоборот.