Смотрящий по неволе
Шрифт:
— Сервис растет, — удивленно отметил Сергей, ведь надо было с чего-то начинать разговор. Оглянулся, нельзя ли где пристроить влажный плащ?
— Не тот столик, — все еще глядя сквозь стекло на улицу, сказала своим неподражаемым ангельским голоском, как пропела, Алина, — В прошлый раз мы трепались у стойки. Сядем опять туда же.
Шрамов понимающе улыбнулся:
— Вы суеверны?
— Не каждый день. Только по понедельникам, средам и пятницам. Ну еще, конечно нечетные числа, — опять как пропела, сказала она.
— Точно, — вдруг подал голос бармен и перестал
— Тогда точно следует пересесть, — улыбнулся и взял за руку Алину Сергей, — Не стоит нарушать традицию, — когда они устроились, Шрамов снова спросил бармена — Ты помнишь, что наливал нам в прошлый раз?
— Текилу, — не заморачиваясь на раздумья, ответил вернувшийся на главный пост бармен.
— Не вижу причин нарушать традицию, — Шрамов покосился, как отнесется к этой идее Алина, и заговорил длинно, боясь, что повиснет пауза. А кому охота, чтоб лишний мент родился? — Как можно быстрее надо проверить, не выдохлась ли текила за это время. Две текилы по сто, и сразу же налей по следующей дозе.
Бармен расстарался. Начикал лимон, подвинул соль, выбрал самые красивые рюмки.
— Тебе бы в службе социальной адаптации работать, — похвалила трудягу Алина.
— Я и работал. Нарков по телефону убеждал не выпрыгивать в окно.
— Мало платили? — Шрам все же сбросил с плеч сырой плащ и охапкой водрузил на соседний пустующий табурет.
— Нет. Скучно. В чужих обломах нет ничего интересного.
— А вот Сергей любит других обламывать, — типа вскользь упомянула Алина о сорванном концерте.
— Хоп! — вместо слов Шрамов опрокинул в себя рюмку.
— Хоп! — согласилась она с таким уходом от скользкой темы.
— Все мы немножко обломанные по жизни, — заблудившись в личных мыслях, выступил не по должности бармен, — Иначе сидели бы сейчас под крышей дома своего.
— Где наш дом? Тут он, или там? — уже точно не сказала, а пропела Алина.
— Не где, а когда, — вписал фразу Сергей.
— Уже скоро, — загадочно мурлыкнула девушка.
Шрам облизал с губ лимонный сок и глянул прямо в глаза Алине. И его пробило легкое головокружение. Он въехал, что обещали эти слова.
Казалось, певице было не важно, поймет ли Шрам ее намек. В убогой забегаловке она чувствовала себя без напряга. Приглушенный свет тем не менее выдавал профессию двух дремлющих над джином с тоником девиц. И этот же свет делал девиц совсем старухами. Врядли и Серега при таких фонарях рисовался принцем. Алине же безжалостный свет был не страшен. Смелое ясное лицо не спрашивало, оно ждало…
Шрамов почувствовал себя не в своей тарелке, даже типа оробел. Ему в жизни не встречались такие девушки. Или женщины? Скажешь одно неправильное слово, и прогноз погоды переменится. Очень осторожным со словами следует быть, все равно что с оранжерейным избалованным цветком. Но глядя на это оранжерейное чудо, можно мечтать о чем угодно. И что угодно может сбыться.
Сергей вдруг обратил внимание, что и вторая рюмка Алины пуста.
— Мы не спешим? — участливо спросил он. Прочитал ответ в глазах напротив, прикончил
— Если никто никуда не спешит.
— По третьей, — распорядился Сергей минутой назад осознавшему навязчивость и вежливо отодвинувшемуся бармену.
Тот красиво с высоты плеснул кактусовую водку в рюмки, а соль и лимон у клиентов еще оставались. Порывшись в недрах прилавка, бармен выложил пачку «Кэмэла», причем «Кэмэла» без фильтра:
— Правильно? — подмигнул он Сергею.
— Типа я их в прошлый раз курил?
— Я думал, это самое то, — растерялся бармен. Он очень хотел угодить, в общем-то не в расчете на щедрые чаевые. Пообщаться с приличными людьми хотелось бармену. Такая промозглая и унылая погода на дворе, что хоть сам звони в службу адаптации. Закосить что ли под решившего поймать Золотую Муху [4] нарка? Пусть отговаривают.
— Нормально, братан, будем считать, что это самое то. Сегодня никто не должен обломаться.
4
Доза наркотика, после которой не планируют очухиваться
— Будем надеяться, — загадочно мурлыкнула Алина.
— В прошлый раз ты была какая-то другая, — выдохнул струю сигаретного дыма Шрамов, — Злее, веселее, заводнее.
— Это плохо, что я всегда другая?
— Нет. Только приходится заново знакомиться. Девушка, меня зовут Сергей Шрамов. Можно — Шрам. А вас? — он жалел, что из-за бра, еле цедящего свет, не может видеть блеск ее глаз. Мысленно он назвал Алину стюардессой аэробуса «Отпад».
— Я та, кто тебя ждала с первой ходки. Я та, которой ты пел блатные песни под гитару под окнами родного дома вечерком на скамеечке. Я та, на которую ты истратил первый навар. И теперь ты, подонок, заявляешь, что не помнишь, как меня зовут?
Шрамов почувствовал на щеке нежные приливы и отливы ее дыхания. Без лишней скромности оно трепетало и стремилось навстречу. Невесомое и полное доверчивости. Чужая жизнь в чужой ночи. Чужая песня, случайно подслушанная им. И в его уставшем изношенном сердце запульсировала с новой энергией кровь.
— Обними меня, — попросила Алина музыкальным шепотом.
Он еще некоторое время полюбовался запрокинутым девичьим лицом и обнял. И ее карельские глаза-озера поплыли навстречу. Аэробус «Отпад» порулил на взлетную полосу.
— Обнять тебя? — ласково прошептал он на самое ушко.
— Да.
— Обнять тебя? — прошептал он, пробуя на вкус ее локоны.
— Да.
— Обнять тебя? — прошептал он, почти теряя сознание.
— Да, — она сплела руки в замок на его спине и тоже нашла губами его ухо, — И чтоб тебя не потерять, я должна предупредить. Папа тобой очень недоволен. Я слышала его разговор с Толстым Толяном. Вопрос стоит очень остро.
И сразу смятые простыни, на которых лежал Сергей Шрамов, стали неудобными, горячими и шершавыми, будто песок под Учкудуком.