Смотрящий по неволе
Шрифт:
— Мне порожняки гонять некогда. Я к тебе по делу пришел поговорить. И разговор этот тебе больше, чем нам, нужен.
Вот после этого веского «нам» Сергей Шрамов почти поверил, что гость — серьезный, чуть ли не масштаба ФСБ. Была еще прикидка, что Серегу спецом зашугивают, чтоб потянуть время и подтянуть силы. Типа, не будет наивный человек опасно дергаться, услыхав, что его навестили такие важные персоны. На выход не скакнет, считая, что все оцеплено. Но прикидка эта выглядела жидковато. Если эти, кто они там на самом деле, вычислили его
— Лады. Верю. Здравия желаю, товарищ капитан. Это у меня продается славянский шкаф. И вам привет от полковника фон Штольца, — ошибался Шрам, когда решил, что спать перехотелось. Снова усталость навалилась ватным одеялом. Ведь он сегодня весь день, высунув язык… И на комбинате побывал, и перед профсоюзом ободряющую речь двинул. И дважды на ментовские засады чуть не подсел. И бабки стряс с тех ларечников, которые в положенное время прибздели под него становиться.
— Не юродствуй. К Комитетам Глубокого Бурения мы не имеем никакого отношения, хотя там есть много сочувствующих. И кстати, наша организация — полувоенная. Вроде казаков. И если тебя прет по званию обращаться, то мой чин соответствует майорскому.
— Одна борозда вдоль и большая картофелина на погонах. Знавал я уже в этом городке одного майора… — а вот в чин Сергей не поверил. Майоры, особенно майоры от политики, по кабинетам сидят, а не через форточки шастают.
— А что упокой этого майора на тебя вешают, в курсах? — чтоб добиться уважения, тогда блеснул осведомленностью неизвестный.
— А как же. Второй день на нелегальном положении маюсь. Нормально в кабаке не пожрать. Язву зарабатываю в сухомятку и туберкулез по подвалам, гражданин начальник.
— А то, что сегодня из холодильника Александра Павловича, остывшего до минус двенадцати, вынули — слыхал?
— Как Палыча!? — ледяное дыхание смерти коснулось и Шрамова. И все подначки, кочки и проверялочки типа «гражданина начальника», которые вплетал в разговор, мигом пустил по боку.
— Так точно. Именно Палыча. И еще трупы предполагаются.
— Погоди, Палыча замочили? — Сергей готов был ломать руки, ведь это он виноват. И пофиг на проскользнувшее у собеседника армейское «Так точно». Не доглядел, не предугадал. Ведь погиб человек, первым в Виршах пошедший за Сергеем Шрамовым. Поверивший в Сергея Шрамова.
— По протоколу — несчастный случай. Сам твой Александр Павлович запер себя в холодильнике. Наверное, железную волю тренировал, — голос у темной лошадки был не в пример бодрее, чем у Сереги.
И захотелось до судорог в пальцах ломануть во мрак на ощупь. Поймать весело не у себя дома расквакавшееся горло и сдавить до предсмертного скулежа, чтоб темная личность не чувствовала себя хозяином положения. Только толку то?
— И что дальше?
— Это я пришел тебя спрашивать, Шрам, что дальше?
— Если вашей… политической силе известно мое реальное
— Известно. Не ерзай. Все известно. И что хакер твой, куда дотянулся, все твои старые подвиги в гувэдэшных компьютерах зачеркнул. И какие круги ты около нефтекомбината пишешь. Я же объяснял, мы — очень серьезная политическая сила.
— Если после этого со мной разговаривают…
— Не обольщайся, Шрам. Открыто поддерживать тебя мы не собираемся. Я за другим пришел.
— Это зачем же?
— Мне нужна копия кассеты, на которой гувэдэшный майор соловьем заливается.
— Накося выкуси, — решил поторговаться Сергей.
— Я ж тебе советовал, Шрам, не рыпайся. Ты вообще сейчас жив потому, что некие люди решили не замочить тебя, а посадить.
— А кто тогда газ врубил?
— А ты сам подумай. Неужели у тебя только один враг? У тебя много врагов, как у Черного Абдулы. Например, думаешь, азеры перед тобой искренне полегли и тебе красного петуха простили? Так что гони запись. Кстати, отметь: нам не сама кассета нужна, а только копия. Не охота тебя совсем уж раздевать. Нам нравится, как ты барахтаешься против заокеанских наймытов и ваще.
— Для рядовых политиков вы слишком хорошо осведомлены.
— Ладно, Сергей Владимирович, пошутили и будя, — выдал усталость и в своем голосе незваный гость, — Конечно никакой я не бульбаш. Но, как и говорил, к ФСБ тоже не имею отношения. Открываю все карты: газ тебе врубили именно азеры. А главный твой враг, некто Виталий Ефремович, пригласил из Питера через старых знакомых профессионального киллера. И если даже хачики тебя вычислили, то профик найдет и подавно, так что вали с этой хаты со сверхзвуковой скоростью.
— И все таки, кто это такой добрый, что за меня так трогательно мазу тянет?
— Всего навсего я представляю ГРУ. На самом деле нам достаточно наплевать, кто отхватит нефтекомбтнат. Хотя, наверное, кривлю душой. Лучше бы комбинат отошел к твоим дружкам. У вас потом его изъять будет проще. С заокеанскими друзьями больше запары — международная огласка, понимаешь?
В ГРУ Шрам верил, в хачиков и газ — нет. Наверное, пришлый сам конфорку врубил и теперь банально разводит, чтоб крепче жилец со страху жался к кормящей титьке. Или вообще сказка, ведь Шрам никакого шкодного запаха не учуял. Как задубел в носу аромат жасмина, так и стопор.
Но азеров все едино при случае не помешает наказать, даже если невиновны. Уже хотя бы за то, что они — азеры.
А вот другая скользскость — западло, или не западло честному вору с гереушником контачить? Наверное, не западло. Они — не Министерствн Внутренних Дел, а обыкновенные военные люди.
— Что, не успели тогда прослушку в моем офисе законопатить? — Шрам представил, как достает из схорона оригинал кассеты, а тут его чик-чик и в дамки.
— Был уркой, уркой и останешься. Не охота на тебя давить, но не так трудно твоему Михаилу Геннадьевичу нашептать, почему ты на зоне косил под лоха.