Смотрящий по России
Шрифт:
— Значит, это люди Веселовского охраняли церковь?
— Да. Веселовский наплел им о том, что они охраняют стратегический объект. Я же сумел довести до них, что здесь спрятано золото. Когда они стали требовать у Веселовского взять их в долю, то он их убрал. Делиться не захотел. Уберет и других! Чего ты молчишь?
— Уберет, наверное, — осторожно согласился Беспалый.
— Вот что я тебе скажу, не жилец я! Не сегодня, так завтра обязательно к праотцам отправят. Очень хотелось бы верить, что на тот свет я с собой еще парочку гегемонов захвачу. Должен же мне кто-то дорогу указать, — невесело засмеялся
— А кто она вам? — удивился Беспалый такому повороту разговора.
— Как кто? Дочь! А ты что, не знал? — удивился в свою очередь Голицын.
— Догадывался…
— У меня большевики все отняли. Она единственное, что у меня еще осталось. Знаю, что и ты ей нравишься… Не под пистолетом же, впрочем, такие разговоры вести, — убрал Голицын оружие. — Вот что я тебе скажу, забирай все, что здесь спрятано, и уезжай! Ты извини, что я этот разговор здесь затеял, по-другому нельзя, могли бы догадаться. Здесь единственное надежное место, и случай подходящий подвернулся. За мной ведь постоянно наблюдает пара глаз, а то и две! Чего ты молчишь? Или княжеской кровью брезгуешь? — едко спросил Петр Михайлович.
— Куда же мне ехать? — с сомнением протянул Беспалый. — Ведь всюду же найдут.
— А ты положись на меня, — дыхание Голицына становилось все более жарким. — У меня имеются каналы, я могу переправить вас через границу… Хоть большевики меня и обобрали, но золота, что я здесь нашел, хватит пережить не один черный день.
— И где же оно?
— Я все передал дочери.
— А если я откажусь? — голос Беспалого окреп. Прошло уже достаточно времени, чтобы прийти в себя.
— У меня нет выбора. А тебе глупо отказываться от того, что само плывет в руки.
— Хорошо. Я согласен. И каков план?
— Завтра вечером за тобой приедет машина. В ней будет мой человек. Он сведет тебя с нужными людьми. Слушайся его во всем. С Ниной ты встретишься в Москве, она живет на Басманной улице, дом семь. Вместе вы отправитесь через границу. Вам помогут. Ты все понял?
— Да.
— Ну а теперь поднимайся. Пойдем наверх. И возьми свой «наган», — ладонь Беспалого ощутила холодное прикосновение стали.
В этот день генерал был неистощим на фантазию: он заставлял курсантов производить зачистку местности; приказывал ходить по минному полю с завязанными глазами; устраивал поединки в абсолютной темноте; разбив курсантов на группы, проверял тактику оперативного поиска и штурма. Серьезность заданий заключалась в том, что в подвалах собора были спрятаны самые настоящие мины с запалами и взрывателями. А во время учебного штурма на этажах здания оборону держали курсанты, вооруженные пистолетами, в обоймах которых было по три боевых патрона. Береглись все — попробуй, угадай, какие среди них холостые.
Экзамен не сдал лишь один человек, погибший во время штурма. Дело выглядело так: вооружившись пожарной техникой, штурмующий отряд напором воды из брандспойта сбил предполагаемого снайпера, упав на каменные плиты, тот разбился насмерть. По этому случаю особо не горевали, как известно, на войне как на войне. Всякое случается!
В течение следующего дня Беспалый с Голицыным виделись еще трижды. Но больше разговоров князь не заводил, держался так, как если бы беседы между ними не было вообще. Беспалый даже начинал сомневаться, а не почудился ли ему разговор в темном безмолвном подвале. Переживал он зря. Когда они столкнулись во дворе, князь приостановился и негромко, очевидно опасаясь случайных ушей, произнес:
— Будь готов. Завтра, когда станет совсем темно, подъедет машина. Вещи не бери. Для всех остальных ты уезжаешь ненадолго, чтобы отвезти срочную почту. Так что твой отъезд не должен вызвать подозрений. Прощай!
Машина подъехала уже в темень, как и говорил генерал. Водитель, парень лет тридцати, выпрыгнув из кабины, важно прошелся вокруг автомобиля, потом, в силу каких-то неведомых причин, усердно попинал ногой колеса и уверенно отыскал взглядом стоящего неподалеку Беспалого.
— Вы Тимофей? — негромко спросил он, доброжелательно улыбнувшись.
Беспалый сделал для себя вывод: или водителю когда-то его показали, или он был знаком с ним по фотографии.
— Да.
— Вы захватили с собой пакет? — несколько громче, чем следовало бы, произнес шофер. Фраза явно была рассчитана на тех курсантов, что стояли неподалеку и могли услышать их разговор.
— Да, он при мне, — с серьезным видом ответил Беспалый.
— Тогда давайте не будем тянуть время, нас уже ждут, — рассудил водитель, влезая в кабину. — Располагайтесь!
Устроившись на сиденье, Беспалый глянул на окна генеральской квартиры. Занавесочка на одном из них слегка дернулась. Беспалый был уверен, что в этот самый момент Петр Михайлович нашептывает ему в спину молитву.
Машина неторопливо покатила к воротам. Дежурный офицер, прохаживаясь неподалеку, вскинул ладонь к фуражке, прощаясь. Проехали с полкилометра, Беспалого не покидало какое-то угнетающее ощущение. Что-то здесь было не так. Но причину своего неудовольствия он понять не сумел. Да и водитель раздражал его несказанно. Особенно его руки, с удивительно холеными пальцами, которыми сподручнее держать колоду карт, чем ковыряться в двигателе. Шоферу не подобает иметь такие, его ладони должны быть черными от мазута и масла.
И еще одно — он почему-то все время улыбался. Хотя особых любезностей от него и не требовалось. Взялся за баранку да рули себе, пока не привезешь.
— Далеко ехать? — равнодушно спросил Беспалый.
— Не очень… Как доберемся, я тебя другим передам. Они тобой займутся… С ними поедешь дальше.
К слащавой улыбке примешался неприятный жест — разговаривая, он постоянно трогал себя пальцами за кончик носа, словно испытывал невероятный зуд. Явный признак беспокойства и нервозности. Только с чего бы ему нервничать, если все идет, как задумано?
Они не проехали и двух километров, как вдруг позади грохнул взрыв. Так рвануть может только «лимонка», определил Беспалый.
— Поворачивай назад! — закричал Тимофей. — Едем в расположение.
— Тебя не должно это волновать, тебя уже там нет, — неожиданно огрызнулся водитель.
— Поворачивай! — орал Беспалый, предчувствуя самое недоброе.
— Сидеть, — Беспалый увидел направленный в лицо ствол. — Если не хочешь плохо кончить.
От прежней любезности шофера не осталось и следа. Его верхняя губа чуток приподнялась, обнажив зубы, что придавало его лицу какое-то хищное, яростное выражение. Он продолжал вести одной рукой машину, объезжая неровности и колдобины.