Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников
Шрифт:
В тысячном гарнизоне Ельца в конце XVI в. числилось 150 детей боярских, 600 казаков и др.{153} Казаки были вооружены огнестрельным оружием и служили на лошадях. В 1604 г. в армии Бориса сражались 400 конных казаков из Ельца.{154}
С первых дней восстания его вожди постарались заручиться поддержкой вольных казаков. Их гонцы, посланные на «вольные реки», собрали там, по словам Буссова, несколько тысяч бойцов.
Русские источники удостоверяют, что военные действия против мятежников в южных («польских») городах происходили уже в июне 1606 г. Отдаленный Архангельский монастырь внес деньги в казну на ратников в царскую службу «в польский поход» 1 июля, а это значит, что необходимые средства были затребованы с монастырей в июне.{155}
После годичного перерыва гражданская война в России вспыхнула с новой силой. Новый этап Смуты имел свои особенности. Во-первых, Отрепьев начал войну с Годуновым, имея наемное войско. В 1606 г. в повстанческом лагере не было наемных солдат. Во-вторых, вторжение Отрепьева застало Годунова врасплох, и прошло два месяца, прежде чем царь собрал дворянское ополчение. Царь Василий летом 1606 г. имел в своем распоряжении полностью отмобилизованные полки, поскольку Лжедмитрий I собрал все воинские силы страны для похода на Азов.
Важные сведения о действиях повстанцев сообщает Яков Маржарет, капитан дворцовой стражи Лжедмитрия I, один из лучших мемуаристов Смутного времени. В июле 1606 г. Маржарет находился в Москве, в сентябре покинул Россию, а через несколько месяцев его «Записки» были опубликованы во Франции. «Некоторое время спустя после выборов сказанного Шуйского, — писал Маржарет, — взбунтовались пять или шесть главных городов на татарских границах, пленили генералов, перебили и уничтожили часть своих войск и гарнизонов». Известие Маржарета находит аналогию в летописной заметке из текста «Сказания о Гришке Отрепьеве», в которой в числе восставших городов названы важные пограничные крепости Рязань и Путивль. Однако Маржарет завершает свой рассказ указанием на то, что мятежники вскоре же сложили оружие и принесли повинную Василию Шуйскому.{156}
Как бы то ни было, боевые действия начались близ южных границ, а затем сконцентрировались в районе Ельца и Кром. Крепость Кромы была сожжена дотла в 1605 г. Неизвестно, в какой мере ее укрепления были отстроены заново в недолгие месяцы правления Лжедмитрия. Однако никто не забыл, что судьба династии Годуновых решилась под стенами Кром.
Елец привлек к себе силы борющихся сторон по другим причинам. Готовясь к наступлению на Азов, Лжедмитрий приказал укрепить Елец и сосредоточил там крупные запасы продовольствия и оружия.
Находясь в Москве, Маржарет в июле 1606 г. получил достоверную информацию о поражении повстанческих войск. По его словам, восставшая Северская земля снарядила в поход «семь или восемь тысяч человек, совсем без предводителей, которые потому были разбиты войсками, посланными туда Василием Шуйским, включавшими от пятидесяти до шестидесяти тысяч человек и всех иноземцев».{157} Утверждение Маржарета об отсутствии у повстанцев опытных предводителей как одной из причин их поражения, по-видимому, полностью соответствовало действительности. Известно, что самый выдающийся предводитель повстанцев Андрей Корела был оставлен Лжедмитрием I при дворе и вскоре спился, а другой донской атаман — соратник самозванца Постник Лунев принял пострижение в Соловецком монастыре. Подняв восстание против Шуйского, путивляне избрали своим командиром епифанского сотника Истому Пашкова, а также приняли на службу казачьего атамана Ивана Болотникова, привезшего воеводскую грамоту из Самбора.
Факт поражения повстанцев на всех направлениях находит подтверждение в разрядах. Из разрядных записей следует, что воевода князь И. М. Воротынский осадил крепость Елец и наголову разгромил «воровское» войско, прибывшее на помощь ельчанам. «А как воровских людей под Ельцом побили, — значится в разрядах, — и к боярам и к воеводам князю Ивану Михайловичу Воротынскому приезжал стольник князь Борис Ондреевич Хилков».
Елец был на главном направлении, и туда царь послал одного из старших воевод князя И. М. Воротынского. На Кромы выступили второстепенные воеводы — князь Ю. Н. Трубецкой и М. А. Нагой. Трубецкой задержался в Карачеве, формируя полки, а «наперед себя» послал под Кромы Нагого. В это самое время, как свидетельствуют разряды, «Болотников приходил под Кромы, и он (Нагой. — Р. С.) Болотникова побил, и с тово бою прислал к Москве к государю с сеунчом (донесением о победе. — Р. С.) дорогобуженина Ондрея Семенова сына Колычева».{158}
Правительство пыталось использовать имя Грозного, чтобы повлиять на восставшие города. Вдова Грозного Марфа Нагая обратилась с личным письмом к жителям Ельца, призывая их отвернуться от мертвого расстриги. Грамоту ельчанам передал дядя царевича Дмитрия боярин Г. Ф. Нагой. Аналогичные грамоты были посланы в другие места.{159} Но обращения царя Василия не имели успеха.
Памятуя об опыте Бориса Годунова, власти избегали концентрации сил в одном пункте и держали полки в крепостях на Оке, в Орле и других местах. Лишь постепенно произошло перераспределение войск, и в лагере под Ельцом собралась большая армия. Царь Василий приказал воеводам взять Елец во что бы то ни стало. В осадный лагерь Воротынского выехал окольничий М. И. Татищев, один из главных инициаторов переворота в пользу Шуйского. Боярин князь М. Кашин получил приказ быть в Новосили, а оттуда идти «в сход» с Воротынским под Елец, где он должен был возглавить сторожевой полк. Как отметил в своих «Записках» стольник князь С. И. Шаховской, «в 114 году… на Преображеньев день (6 августа. — Р. С.) послали нас, стольников и стряпчих, 15 человек со князем Михаилом Кашиным на Северу под Елец на службу».{160}
В осадный лагерь Воротынского прибыли подкрепления как из столицы, так и из Рязанского края. Как значится в разрядных записях, «в большом же полку (Воротынского. — Р. С.) сходные воеводы ис Переславля Рязанского боярин князь Василий Корданукович Черкаской да Григорий Федоров Сумбулов».
В августе Разрядный приказ провел смотр в полках, развернутых к югу от Оки. С этой целью под Кромы и в Орел был направлен стольник Ф. В. Волынский, в Новосиль и под Елец стольник князь Ю. Д. Хворостинин.{161}
Несмотря на принятые военные меры, ситуация развивалась в неблагоприятном для Шуйского направлении. К концу лета плоды июньских побед были полностью утрачены. Разгромив повстанцев в открытом поле, воеводы не смогли отвоевать у них ни одной крупной крепости. Армии Шуйского провели у стен Ельца и Кром более двух месяцев, после чего отступили к Москве.
В литературе утвердилось мнение, что причиной отступления было катастрофическое поражение царских ратей.{162} В какой мере источники подтверждают это мнение? В «Дневнике» поляка А. Рожнятовского можно найти записи, которые на первый взгляд не оставляют места для сомнений: «День 17 сентября. Пришло известие к пану воеводе, что под Ельцом войско Шуйского в 5 тысяч наголову разбито. День 21 сентября. Снова пришла весть, что под Кромами побито 8 тысяч людей Шуйского, гнали и били их на протяжении 6 миль».{163}
Упомянутый в «Дневнике» «пан воевода» был не кем иным, как Юрием Мнишеком. Рожнятовский был слугой Мнишека, и его дневниковые записи всецело отражали точку зрения господина. Юрий Мнишек активно участвовал в новой самозванческой интриге и был весьма неразборчив в средствах, коль скоро речь шла о достижении политических выгод. Широко известен эпизод, относящийся к начальному периоду гражданской войны в России, когда в руки Лжедмитрия I попал московский дворянин Хрущов. На допросе Хрущов сообщил о смерти вдовствующей царицы Ирины Годуновой. Канцелярия Мнишека подвергла расспросные речи тенденциозной обработке и приписала Хрущову показание, будто Ирина признала «царевича Дмитрия» природным государем, за что была убита своим братом Борисом.{164}Вся эта немыслимая ложь нужна была Мнишеку для оправдания войны против «кровавого тирана» Бориса. В 1606 г. не изменилось ни окружение Мнишека, ни методы его обращения с информацией. Люди Мнишека сознательно распространяли слухи о катастрофических поражениях войск Шуйского.