Смута
Шрифт:
Двойка атаковала с одной стороны леса, каким-то образом миновав засевших наших воинов. Они вынырнули из леса и начали тыкать в сторону Рубена остриями копий, но не с целью убить, а напугать. Молодой воин, старательно играя свою роль, боязливо спустился с коня и поднял вверх руки. Его попытались было поставить на колени, но тут Рубен был не согласен и быстрым движением выхватил из ножен свой меч. Налётчики неуклюже попытались ударить Рубена сразу вдвое, но он увернулся и срубил древко копья у одно из разбойников, после чего ударил кулаком его в лицо, отчего бандит моментально рухнул гузном в пыль. Второй попытался дать дёру, но тут уже я вскочил на ноги, после чего направил ствол пистоля в сторону убегавшей фигуры. В свете луны, он был отлично виден, и я выстрелил, наповал сразив неудачливого бандита.
Тут же мы приблизились к Рубену, продолжавшему держать одного из бандитов на коленях, прижав к его шее свой меч. На груди бандита расплывалось тёмное пятно, натёкшее из разбитого носа. Я подошёл ближе к пленённому и поднял его лицо к свету луны. Оказалось, что это был парнишка, едва достигший возраста полового созревания, да так недавно, что щёки его ещё не покрыла щетина. На его глазах, в свете луны, явственно проступали слёзы, хоть он и пытался скрыть свои эмоции.
Фабрис, подошедший к подстреленному мною человеку, выпрямился и констатировал на ларингийском, - Это юнец. Мёртв.
Я присел на корточки перед живым пленником и заговорил с ним на сурском, - Юнец, у меня к тебе есть парочка вопросов. Если ты мне ответишь на них, то может быть твоя голова останется на твоих глупых плечах. Тебе лучше говорить сразу и не дёргаться, а то люди у меня быстрые и по-нашему совсем не говорят. Ты согласен мне рассказать всё что знаешь?
– Д-да… - сквозь слёзы проговорил пленник.
– Это твои товарищи грабят путешественников на этом тракте?
– Да.
– Сколько вас?
Парень скосил глаза вбок, где на дороге лежал мёртвый налётчик, после чего громко сглотнул, - Восемнадцать… Теперь восемнадцать…
– Тут вас всего двое было?
– Нет. За нами Услад следил…
– Чёрт! – выругался я, - До места путь помнишь? – ответом мне послужил кивок, - Только не глупи.
Парнишка быстро закивал и его подняли на ноги. Труп его подельника оттянули в придорожные кусты, а сам пленник потопал вперёд. Шёл он достаточно уверенно, даже в темноте его ориентируясь по одним ему известным ориентирам. Я шёл прямо за ним, сжимая в одной руке пистоль, а во второй свою саблю, готовясь к бою в любую секунду. Однако же перед этим самым боем нам пришлось углубиться в лес на добрых шесть километров и только тогда пленник остановился.
– Вот тут наши. Услад быстрее прибежал - они собираются уходить.
Я посмотрел через деревья и листву, за которым оказался спрятан лагерь. В свете одного единственного костра они быстро собирали свои пожитки, которые тут же грузили на лошадей. Не сказать, что по местным лесам удобно двигаться на коне, но четвероногие определённо могли переносить больше груза. В их суматохе сложно было посчитать количество постоянно перемещающихся людей, но было похоже, что пленный парнишка совсем не обманывал.
– Рубен, следишь за пленным. Остальные к бою.
Бывший сокольничий перепираться не стал, а остальные наёмники изготовились к нападению. Я махнул, и мы вырвались из леса на окраине небольшой полянки. Без Рубена и ещё одного наёмника, оставшегося на охранении лошадей, нас осталось всего одиннадцать, но наше меньшинство мгновенно нивелировалось внезапностью нападения. Я сразу нарвался на одного разбойника, несущего на своём плече туго свёрнутый ковёр. Заметив меня, он быстро сориентировался и мне пришлось дёрнуться в бок, чтобы пропустить мимо себя этот необычный снаряд. Сам бандит оказался юрким и успел выдернуть из ножен саблю. Он ударил наотмашь, целя мне в голову, но клинок рассёк только воздух. Ещё сократив дистанцию, я рубанул его по груди, оставив глубокую рану, но не убив. Он сумел шагнуть назад, вновь разрывая дистанцию и даже отразить мой удар ему в шею, но я просто нырнул головой вперёд, рассекая его ногу. Мой клинок дошёл до кости, и бандит упал на землю, схватившись за повреждённую конечность и выпустив своё оружие. Кровь душегуба залила землю, и я попытался добить его, но тут же на меня накинулся другой. Вооружён он был рогатиной и оружие в профессиональных руках было страшное, а руки у него было умелыми. Он было чуть не пробил мне голову тяжёлым клинком своего оружия, но мне удалось увернуться. Однако же, разбойнику было плевать на мой доспех и прыть – он продолжал переть вперёд, выписывая невероятные пируэты рогатиной, что лишь чудом не достигала моей плоти. Пару раз он даже смог чиркнуть по кирасе, оставив лишь глубокие царапины. Казалось, что силы его вообще не покидают и он только продолжит давить, но мне удалось подловить его. Он пырнул меня в грудь, но скошенная грань панциря увела острие в сторону, позволив мне схватиться за обожжённое древко рогатины и рвануть его на себя. Бандит своего оружия не отпустил, но пошатнулся вперёд, едва не потеряв равновесие. Этим то я и воспользовался, применив бесчестный, но крайне эффективный приём, с размаху впечатав носок подкованного сапога прямо в промежность душегуба, да так сильно, что под ногой что-то неприятно лопнуло. От невероятной боли, пронзившей всё его естество, он рухнул на колени и пронзительно взвыл. Детей он иметь точно больше не сможет, и я прервал его страдания одним взмахом сабля, прорубив его голову сверху вниз прямо до кончика подбородка.
Пока я управлялся со вторым бандитом, остальные наёмники уже окончили бой, оставив в живых всего троих душегубов, что сейчас с нечеловеческой активностью били лбами в землю, стоя на коленях и вымаливая прощения у непонимающих их язык ларингийцев. Они умоляли пощадить их жизни вообще всем, что было в этом мире, но суровые наёмники не спешили возвращать испачканное в крови оружие обратно в ножны. Мой же недобиток так и валялся в луже собственной крови, пытаясь ладонями закрыть рану на наполовину отсечённой конечности. Получалось у него плохо и через плотно сжатые пальцы обильно текла кровь, не оставлявшей ему шансов на выживание. Не желая дальше слушать его скулёж, полный проклятий, я навёл в его сторону пистоль и плавно нажал на спусковой крючок. Пистоль грохнул, пуля врезалась прямо меж глаза раненного и содержимое его черепной коробки разлетелось по всей поляне.
– Рубен, выходи.
Молодой адъютант вышел из леса вмести с юным пленником. Младший из налётчиков выглядел ошарашенным: глаза ненормально расширились, губы тряслись, кожа побелела словно снег, а глаза потеряли даже частичку осознанности. Он рухнул на колени, протягивая связанные руки к трупам недавних подельников. Юнец уже даже не плакал, он просто хрипел, не понимая, где находится, пока наёмники вязали руки выжившим после бойни татям.
– Что мы будем делать с этими вещами? – Фабрис вытер клинок об одежду одного из поверженных ворогов и посмотрел на меня, - Повезём сами?
– Нет. – немного подумав ответил я, - Выживших берём с собой, а остальным рубите головы. В лес вряд ли кто ночью полезет, если не считать волков, а товары зверью не нужны. Встретим патруль и направим их сюда, а сами пока двинемся в город. Свою задачу мы выполнили.
Пара наёмников схватились за одноручные топоры и стали деловито отсоединять головы от туловищ разбойников. Я же сел на какой-то ящик, что не донесли разбойники до заранее подготовленных и запряжённых телег. В этот раз мой взгляд зацепился за то, что масштаб этой резни сильно меньше, чем было в прошедшие пару лет. От этой мысли меня даже передёрнуло, и я постарался как можно быстрее отогнать задумки подальше от себя.
Снятые с плеч головы бандитов, мы сразу погрузили в один большой мешок и тут же двинулись в обратный путь. Пусть мы и были несколько уставшими, будучи на ногах уже почти целые сутки, но хотелось как можно быстрее сдать задание.
В город мы вернулись уже к вечеру, погрузив пленников на трофейных лошадей. На пути нас встретил уже знакомый патруль из трёх бронированных всадников, которых мы и направили на место произошедшего кровавого задержания, выдав в качестве проводника юнца, которого до сих пор не отпустило после лицезрения последствий кровавой бани.