Смутные времена. Книга 2
Шрифт:
– Зачем?– с солдатской прямотой спросил Шпеер.
– Затем, что во всем мире пресса подняла вой о том, что мы уничтожаем и грабим музеи. Разрушаем памятники архитектурные и ведем себя как вандалы. А это не так. Мы, немцы, самая гуманная и культурная нация. Мы не грабим, мы спасаем. И лучшее тому доказательство – эта акция. Доставляем к линии фронта, передаем этим скотам их имущество и снимаем об этом кинохронику. Пусть весь мир видит, как обстоит дело на самом деле.
– А нам что же, в плен при этом сдаться русским?
– А вам при этом в плен ни в коем случае не сдаваться, а вернуться и доложить командованию о выполнении задачи.
– Так там же и наши, и русские. Как мы сможем все организовать?
– Значит нужно просочиться на стыках. На юге линия фронта не стабильна и это вполне осуществимо. Просачиваетесь, находите какого-нибудь большевика-начальника. Председателя сельсовета какого-нибудь и передаете ему ценности под роспись. Пусть проверит, что все на месте. Сдать негодяю под расписку, снять на кинокамеру, чтобы не отвертелись от факта передачи и пешим ходом обратно. Скрытно, чтобы большевики не схватили и пленку не изъяли. Понятно? Это престиж Германии, Шпеер!!!
– Понял,– дошло до гауптштурмфюрера.– А если этот Председатель откажется принимать ценности?
– Заставить. Разрешаю такого повесить на ближайшем телеграфном столбе. Пусть все знают, что Германия – не разбойник с большой дороге и понятие о чести, для ее солдат не пустой звук. Вопросы есть?
– Есть. Кинокамера и кинооператор?
– Предоставим. Приступайте к выполнению задания. Грузовики, в количестве тридцати штук, поступают в ваше распоряжение. Водители тоже. Погрузить ценности завтра утром. Выход колонны в 10.00. Нижнее белье русское из ящиков изъять, погрузить на пару грузовиков и отправить Командующему Манштэйну. Тыловики будут рады. Скоро зима и солдаты Германии, наученные горьким опытом прошлогодним, с удовольствием оденут в зимнее время теплые рейтузы. Не отправлять же их в самом деле в Фатерланд, для того чтобы использовать нижнее русское белье, как униформу для Гитлерюгенда? Этого хотели предатели. По-моему, это унижение для молодых немцев, даже если свастику нанести не только на заднице, как было предложено, но и спереди.
– Они такое предложили?– Шпеер запунцовел от ярости. Его двое сыновей были членами Гитлерюгенд и он как отец был против того, чтобы его дети маршировали в русских трофейных трусах, даже со свастиками.
– А что вы ожидали? Рейтузы женские, очень теплые кстати, предложено было напялить на девочек и представляете как бы они в них выглядели?– Сергей швырнул Шпееру рейтузы женские пятидесятого размера, бледно-болотного цвета и Шпеер заскрежетал зубами. У него была любимая дочь Марта, десяти лет отроду и он как отец, переживал за ее моральный облик.
Глава 5
На следующий день, потрепанный Вермахтом батальон Ваффен СС, дружно погрузил музейные ценности и отбыл в указанном направлении. Михаил порылся в хронике фронтовой и нашел им "окно" на стыке двух фронтов, которое в течение суток не контролировалось ни одной из сторон и, колонна грузовиков беспрепятственно пересекла линию фронта всего дважды обстрелянная из стрелкового оружия неустановленными лицами. Лица стреляли плохо и никто не пострадал. По совету Михаила, оказавшись на территории, в тылу советских войск, личный состав спешно переоделся в красноармейскую форму и остановившись в первом же крупном населенном пункте с длинным и непонятным для немецкого уха названием.– "Колхоз им. Двадцати шести Бакинских комиссаров",– принялся искать Председателя. Председателем оказался мужичонка лет шестидесяти, хромой и кривой на один глаз. Шпеер битый час пытался объяснить ему на ломанном русском языке, что от него требуется, но Председатель мотал головой непонимающе и довел гауптштурмфюрера до белого каления. Переодетый в капитана, он выхватил из кобуры Вальтер и, сунув его в нос туго соображающему русскому, в сотый раз повторил:
– Ты есть кретин, я есть русский официер. Ферштеен? Твой, кретин, принимать груз. Этот грузовик, айн унд драйциг.
– Пошто я? Чой-то там?– не понимал Председатель.
– Это есть коштбаркайт. Ценность.
– Везите в район,– не хотел принимать на себя ответственность русский.
– Нихт район,– кипел Шпеер.– Ты принять, мы снять на камера. Или ауф хёнген, вешать,– Шпеер листал солдатский разговорник, пытаясь сочинить убедительную фразу, но ни одна из имеющихся не годилась. Фраз, в которых немецкий солдат желал что-то вернуть, отдать, подарить или всучить местному населению, там приведено не было. Составители разговорника предполагали, что заниматься немецкие военнослужащие на оккупированных территориях благотворительностью вряд ли будут и напихали туда в основном фразы с глаголами "дай", "подай", "стой" и т.п. Поняв, что нарвался на того самого "Председателя", которого легче повесить чем убедить, Шпеер распорядился соорудить петлю прямо на перекладине ворот дома, где проживал этот несговорчивый русский. И как только петля появилась, языковой и прочие барьеры тут же рухнули. Русский, оказывается, воевал еще в Первую мировую и несколько фраз с грехом пополам на дойче помнил. Вывалил все сразу, в том числе и "Хенде хох". В результате переговоры сдвинулись с мертвой точки и ценности были выгружены в колхозный амбар, заперты на огромный висячий замок и для охраны их выставлен сторож с такой древней берданкой, что все эсэсовцы сбежались на нее посмотреть.– "Руссиш флинте, О-о-о",– цокали они языками, рассматривая кремневые курки.
– Че, ружжо чёли не видали?– нервничал сторож, ровесник председателев.– Осади, цурюх,– этот тоже видать был из ветеранов и Шпеер, сняв все на кинопленку и получив расписку о получении ценностей, увел своих людей пешим порядком, оставив тридцать один грузовик, обалдевшему от навалившихся забот председателю.
Телефонная связь с райцентром работала отвратительно и там никак не могли понять, что хочет от них председатель сельсовета и про какие ценности он докладывает. Послали несколько раз подальше, но звонки продолжались и наконец Предрайисполкома, случайно проходивший мимо дежурного, распорядился послать человека выяснить, что там за ценности появились в нищем колхозе, из которого мобилизовали даже лошадей на нужды армии. Утром, Уполномоченный, как положено, в военной форме и при нагане, появился в колхозе имени "26-ти комиссаров" и долго сначала листал накладные на немецком языке, потом открыв амбар, так же тупо смотрел на ящики с ценностями. И потом на колонну грузовиков, вытянувшуюся через все село и опять же явно состоящую из автомобилей не советского производства.
– Значит, говоришь, немцы это были, только в форме нашенской?– переспросил он председателя сельсовета.
– Вестимо оне. Главный ихний все за пистоль хватался. Вона петлю навесили. Пужал ирод. Примай, орет, ценности, нето жизни лишу. Че делать? Принял.
– И сколько их всего было немцев этих?
– Дак с сотню никак. Рота то есть, товарищ Уполномоченный. Здоровые все бугаи. И ржали вона, как жеребцы.
– Чего ржали-то?
– Берданку у Пахомыча увидали и ну потешаться.
– А потом что?
– Потом кино еще снимали. На энтот апарат, с ручкой эдакой. Как, значит, разгрузили, как я на энтих бумагах свою закорючку поставил. "Пристидж" сказали. А потом построились и вона, в лес подались.
– Немцы значит,– Уполномоченный распорядился вскрыть один ящик и увидев в нем музейные вещи, долго скреб затылок, пытаясь понять логику диверсантов-немцев, которые все это сюда доставили. Понять не смог и уехал обратно в район, на одном из брошенных немцами грузовике. Вечером этого же дня об инциденте с передачей ценностей было доложено в Москве самому Сталину. Иосиф Виссарионович, выслушав доклад о возвращении национального достояния противником, в отличие от райуполномоченного долго не думал, он понял сразу в чем заключается провокация и какую цель преследует.
– Гитлер хочет убедить мировую общественность, что он не агрессор и нанес превентивный удар. Поэтому возвращает ценности и снимает про это кино. Мы не должны поддаваться на провокации немецко-фашистских захватчиков и объяснить всему прогрессивному Человечеству лживую сущность этой разовой акции. Снимите наше кино. Ценности, переданные гитлеровцами проверить, привлечь лучших экспертов. Я не верю, что там предметы очень ценные, шедевры. Шедевры фашисты увозят в Германию. Снимите про это наш советский кинофильм. Лаврентий, тебе поручаю. Проследи,-