Смутные времена. Книга 7
Шрифт:
– Взгляни, Серега, какая замечательная идея пришла в голову здешнему старосте. Не хватает только профилей вождей – Адольфа и Иосифа,– обратил внимание друга на эксклюзивное творение Михаил.
– Это упущение следует исправить,– Сергей улыбнулся и профили вождей немецкого и советского народов, появились на полотнище, слегка потеснив свастику. Смотрелись они в паре вполне органично, оба усатые, оба целеустремленно уставившиеся в промороженное небо.
– Повесят старосту теперь наверняка. Первый же гестаповец, который здесь появится и поймет, что изображено.
– Да и хрен-то с ним. Пошли, познакомимся с кандидатом в висельники,– предложил Сергей, поправляя кресты и открывая люк.– Что-то он не спешит встречать Генерала-фельдмаршала.
– Спит, пади. Зима. Все на печках. А нет, вон бежит вприпрыжку. Напрасно ты о нем так пренебрежительно. Бдит,– на крыльце избенки появился мужчина с усами "а ля Сталин" и побежал к воротам, застегивая на бегу полушубок
Староста оказался мужчиной лет тридцати и выглядел вполне благообразно, с бородой черной как смоль. Он выскочил из ворот и, подбежав к стоящему рядом с танком Сергею, вскинул руку, заорав во всю глотку:
– Хайль Гитлер!
– Ты чего орешь, как резаный?– осадил его Сергей.
– Так ить положено, хер-р-р-р немец-офицер,– замер подобострастно староста.
– Хрен с тобой, ори, раз положено. Ты тут главный, в этой деревне?– Сергей требовательно взглянул на старосту, закусив нижнюю губу, и тому стало не по себе.
– Я сейчас, хер-р-р-р,– рык этот староста выдавал, очевидно, полагая, что так получается гораздо солиднее, чем просто "хер".
– Сейчас ты. А до этого кто был?
– До этого тоже я, но назывался Председателем.
– Почему на фронт большевиками не призван?– Сергей, продолжал разглядывать старосту так же пристально.
– Хворый я, белобилетник, хер-р-р-р. Плоскостопие. Родился такой,– принялся оправдываться староста, привычно. Очевидно, на этот вопрос ему приходилось отвечать в последнее время чаще всего.
– Значит, ты был при большевиках главным в деревне и теперь главный? Как же вышло так? Звать тебя как, хитрый русский мужик?
– Зовут Егорием,– совсем сконфузился староста, чувствуя, что виноват в чем-то, но, пока не понимая в чем.
– Егорий. Странное имя. Ты вот что, Егорий, народу много ли в деревне проживает?
– Да какой народ, хер-р-р-р? Бабы да ребятишки. Мужиков по мобилизации всех подчистую выгребли. Есть пару дедов. На печах сидят. Нету народу. У нас деревенька вон… Десять дворов.
– Это хорошо, что сидят на печках. А посторонние, приблудные, есть?
– Никак нет, хер-р-р-р,– староста не стал сразу выдавать "херу" придурковатого, контуженного, поселившегося в деревне.
– Значит, нет никого?
– Да, хер-р-р-р.
– Веди в избу, староста Егорий, и распорядись, чтобы покараулили наше транспортное средство. Говорят, тут по лесам партизан развелось, видимо-невидимо. Бандитов. Украдут еще,– распорядился Сергей и староста, получивший ясные указания, бросился их выполнять. Провел в избу, за стол усадил, а у танка выставил караул, собственную супругу с топором. Женщина приплясывала рядом с танком в огромных валенках, обвязавшись шалью так, что только глаза посверкивали, и верилось, что угнать бандитам-партизанам "транспортное средство" не позволит. В деревне, действительно, с мужчинами была напряженка и оружие, новая власть старосте, выдать не удосужилась. У него, правда, была собственная берданка, но патронов к ней все равно не было, так что и доставать ее из сундука Егорий не стал. Спрятал он ее туда лет двадцать назад, когда охоту повсеместно в лесах Советская власть запретила, а оружие приказала зарегистрировать или сдать. Бегать по милициям, за разрешительной справкой Егорию было лень, и он убрал берданку с глаз, от греха подальше.
– Угощай, Егорий. Мы сюда к вам надолго. Говорят в русских деревнях народ гостеприимный. Поживем вот, посмотрим,– Сергей присел на табурет, облокотясь на столешницу и Егорий засуетился, выставляя на стол из печки горшок и чайник.
– Каша вот, хер-р-р-р, только что супружница моя сготовила. Горячая, разваристая, из гороху,– обрадовал он Сергея.
– С мясом хоть?– поинтересовался Сергей, скривившись.
– Поста нынче уж нет, хер-р-р-р, стало быть с мясом вполне могла бы быть. Но откуда его взять? Армия сперва русская подмела закромы, а потом немецка. Так что без мясу.
–" Без мясу", Егорий, сам ешь. Это кто там головы с печи свесил?
– Детки мои, хер-р-р-р,– Егорий, промчался пулей к печи и пятью шлепками в лоб, убрал пять конопатых физиономий, задернув ситцевую занавеску. На печи зашептались, Егорий цыкнул и печь притихла.
Михаил, замерший у входа, как рядовому и положено, молчал, предоставив возможность Сергею самому наводить мосты с местной властью и решать проблему с обнаружением посторонних в деревне.
– Коммунистов, значит, нет в деревне, Егорий?– продолжил Сергей.
– Дак, откуда? И не было никогдась,– подтвердил староста.
– А дезертиры?
– И энтих, тоже нет. Не дай Бог,– перекрестился Егорий.
– В Бога веруешь, староста?
– А как же, хер-р-р-р. "Без Бога, не до порога", так у нас-то испокон говорят.
– А вспомни, что в заповедях сказано, Егорий. "Не лжесвидетельствуй",– Сергей обличающе ткнул, стоящего перед ним старосту пальцем в грудь.
– Так ни Боже-ж мой!– опять перекрестился тот.
– А придурок, который у тебя в баньке всю зиму живет? Это как?
– Так придурок же, хер-р-р-р офицер. Навроде, как убогий и не человек он вовсе. Ничего опять же не соображат. Так я про него и запамятовал. Живет себе, как птаха небесна. Ни кому от него, ни убытка, ни печали,– зачастил староста, оправдываясь.
– А документы при нем были, какие-нибудь?
– Нет, хер-р-р-р. Зачем сумасшедшему оне? На лице все прописано.
– Тащи его сюда, староста. Мы сами посмотрим на это лицо.
– Так некого таскать, хер-р-р офицер. Ушел он вчерась днем. Я ему кричал, кричал в след-то, а он и ухом не повел. Так в лес и подалси, в сторону Можайску.