Смутные времена. Владивосток 1918-1919 гг.

Кессель Жозеф

— Как и мы, — сказал один из них. — Будете наблюдать со стороны.

— За чем?

— Для начала за прибытием ваших самолетов.

— Где они?

— Точно мы не знаем. Единственное, о чем можно говорить с уверенностью: Панамский канал они еще не пересекли.

Мы посмотрели молча друг на друга. Грузовые суда не отличались быстроходностью, они еще не вошли в Тихий океан…

— До их прихода, — сказал самый старший по возрасту лейтенант, — у вас будет масса заданий. Командир вашей эскадрильи распределит их наилучшим образом. Командовать патрулями в этом месяце предстоит кому-то из французских офицеров. Нужно усилить состав сил безопасности. Необходимы представители для взаимодействия с генеральными штабами… Это надо же!

Я слушал, как оглашали этот список, но на этот раз с отчаянием. Я был уверен, что из этих обычных поручений, нарядов, других глупостей мне достанется самое худшее. Как самому младшему по должности и по званию. Все мои товарищи имели право выбора передо мной.

Вдруг, почти закончив оглашение заданий, лейтенант спросил у командира нашей эскадрильи:

— Господин капитан, кажется, один из ваших офицеров говорит по-русски?

Капитан указал на меня. Человек из генерального штаба наклонил ко мне голову и сказал:

— Я сочувствую вам, мой бедный друг.

Я хотел узнать у него, в чем именно заключалось мое задание. Но подобная информация была не в его компетенции. Должно быть, это была очень секретная миссия.

— Завтра зайдете к патрону, — сказал он. — К подполковнику. У него вы получите необходимые распоряжения и соответствующие бумаги.

Он сам вряд ли заметил, как мне кажется, что в его голосе и во всех его манерах появилось что-то от командующего. Он был старше меня лет на пять-шесть и имел на одну нашивку больше, чем я. Что в нашем возрасте имело большое значение. Его форма вышла из-под рук хорошего портного, а в его начищенные до блеска сапоги можно было смотреться, как в зеркало. Почувствовал ли он, что своим тоном задел меня? И тут лейтенант обратился ко мне со всей искренностью и простотой, как товарищ к товарищу:

— Исходя из того, что мне об этом известно, а это со всем немного, я могу пожелать вам только удачи.

Этой ночью я почти не сомкнул глаз.

Подполковник оказался добродушным толстяком, неряшливо одетым. Даже его усы несли печать покорности и тоски.

— Как и следовало ожидать, вы слишком молоды, — сказал он. — Но поскольку вы знаете русский, ведь вы говорите по-русски?

— Так же хорошо, как и по-французски, господин полковник.

— Ну что ж…

Он развернул карту.

— Генерал Жанэн и французский корпус находятся в Омске. Это здесь…

Мы — во Владивостоке, это вот здесь. Как видите, это довольно большое расстояние. Нам поручено доставить в Омск оружие, боеприпасы, теплые вещи. Суда будут разгружены в порту. Их примут японцы и все проконтролируют. Они дисциплинированны и честны. Никаких нареканий. Но затем груз перейдет в руки русских. И тогда все кончено: груз просто испарится, исчезнет. Задача номер один: найти наш груз. Транспортировка также зависит от русских. Катастрофически не хватает оборудования, у них никогда нет достаточного количества вагонов. Задача номер два: найти вагоны. Задача номер три: прицепить вагон к составу и договориться с машинистами об отправке этого состава. Вам все понятно?

— Да, господин полковник… Но каким образом?

— Благодаря этому!

Полковник придвинул ко мне запечатанный конверт и сумку. Сумка была необъятных размеров.

— Подпишите, пожалуйста, расписку в получении, вскроете это позже, — сказал полковник.

Некоторое время он молчал, затем произнес:

— Я думаю, что мы обсудили все необходимые вопросы. Вам будет помогать чешский сержант. Он объяснит все остальное. Тут ничего нельзя сделать без чехов.

Когда я прощался с ним, он неожиданно спросил:

— У вас есть револьвер? Нет? Это нехорошо. Вам нужен револьвер, поверьте мне. Одну минуту…

И он выдал мне разрешение на получение оружия.

Милан, сержант Чешского легиона, уже ждал меня. У него был спокойный взгляд, высокие квадратные плечи, большие сильные руки и искренняя улыбка. Мобилизованный Австрией, когда ему исполнилось восемнадцать, он перешел на сторону русских, как только оказался на фронте. Присоединился к Чешскому легиону. Затем, в рядах легиона, он сражался бок о бок с солдатами царской армии. Потом случилась революция. С оружием в руках он прошел все этапы — Россию белогвардейцев, Великую Россию, Уральские горы и всю Сибирь до Владивостока. По-русски он говорил почти так же хорошо, как и на родном чешском. Мы прекрасно поладили.

Милан привел меня к себе. Низенький домик, совсем покосившийся, но идеально чистый. Кроме Милана, здесь жили еще три младших офицера. Когда мы оказались в комнате Милана, он сказал мне:

— Здесь вы можете вскрыть сумку и конверт, ничего не опасаясь.

В конверте находились, снабженные всем необходимым — печатями, подписями, распоряжения миссии для предъявления гражданским и военным властям Владивостока. Именно этого я и ожидал.

Но когда мне удалось сорвать печати и вскрыть замки на сумке, то у меня закружилась голова. Она была до отказа набита банкнотами. Пачки денег, много пачек, в каждой тысячи рублей. Милан поднял сумку, которую я уронил на пол, и сказал:

— Скоро привыкните, вот увидите. Ко многому придется еще привыкнуть.

Прежде чем продолжить, он достал из буфета бутылку водки. Я догадался: пришло время выпить стаканчик-другой. Все просто и ясно.

Боеприпасы, оружие, провизия, вагоны, локомотивы, начальники депо, начальники поездов, механики. Короче говоря, люди и вещи — мы должны были все купить, а также подкупить всех и вся, иначе задание не выполнить. Но сделать это надо не по рыночным ценам. Тут и бюджета целого государства вряд ли хватило бы. Придется прибегнуть к взяткам.

— Ах, эти русские! Эти русские, — все повторял Милан.

Во вздохе, который сопровождал слова Милана, я не уловил ни ноты презрения. Ничего, кроме боли, и нечто, похожее на стыд. С самого его детства огромная восточная империя — славянская страна, как и его родина, — была священной надеждой, высшей и надежной защитой. Когда с риском для жизни он пересекал австрийскую линию фронта, он делал это, чтобы броситься в объятия всемогущего старшего брата. И вдруг империя оказалась урезана до границ Сибири. И повсюду царили нищета, беспорядок и отчаяние. Законы устанавливали иностранцы. А он, простой сержант, был наделен большими полномочиями, чем генералы.