Смятение чувств
Шрифт:
Да, дело обстояло именно так. Ребекка почувствовала облегчение, проанализировав ситуацию и поняв, что же портит сегодняшний вечер, что омрачает общение. Она была рада, когда ей пришлось пройтись по гостиной вместе с леди Шерер и выразить восхищение выставленным в ней фарфором, а также обсудить такую чисто женскую проблему, как моды.
Но все вскоре вернулось на круги своя.
– Как замечательно, любовь моя, что ты так легко завязываешь дружеские отношения, – сказал сэр Джордж своей жене. Он вместе с Дэвидом вошел в комнату вслед за дамами. – Моя жена, леди Тэвисток, с другими
«Он к тому же еще и вульгарен, – подумала Ребекка – Свою последнюю фразу он мог бы сформулировать и по-иному. Будь он истинный джентльмен, то тщательнее выбирал бы слова».
– Мы решили, что кринолины. – глупая мода, – как бы невзначай заметила Ребекка. – Мы полагаем, что если бы это зависело от нас, то мы вернулись бы в начало восемнадцатого века, в эпоху Регентства во Франции, и носили бы модные в ту пору восхитительные свободные и удобные платья.
Сэр Джордж захихикал.
– Леди очень любят обсуждать моды, – твердо, сказала Ребекка прежде, чем тот успел вновь разразиться речью. – Правда же, леди Шерер?
– Вы можете называть мою жену просто Синтия, – сказал сэр Джордж. – В эти дни нам хотелось бь встречаться с вами почаще.
– Мы приехали на очень короткое время, – пояснил Дэвид. – Вскоре мы возвращаемся в Стэдвелл.
– Стэдвелл, – повторил вслед за ними сэр Джордж. – Это в Глостершире?
Дэвид кивнул.
– Отец Синтии живет в городе Глостер, – сказ сэр Джордж. От его дома рукой подать до кафедрального собора. А ведь мы его часто посещаем. В один из наших приездов в Глостер мы обязательно заглянем вам в гости.
– Вы встретите сердечный прием, – сказала Peбекка, улыбнувшись леди Шерер.
– Благодарю вас, – заметила та. – Но мы бывает там не так уж часто.
Сэр Джордж ухмыльнулся:
– Теперь вы понимаете, майор, как жены выставляют нас лгунами?
* * *
Ребекка почувствовала большое облегчение, когда они с Дэвидом наконец оказались в экипаже и отправились домой. Она подумала, что с ее стороны было ошибкой надеяться, будто она узнает новые подробности о неизвестном ей периоде жизни Джулиана. Было ошибкой и проявлять любопытство в отношении героизма Дэвида, коль скоро он сам не хотел говорить на эту тему. «Проведенный вечер удачным не назовешь», – решила она.
Но теперь, когда все завершилось, Ребекка все-таки подумала о забавной стороне визита. Она хотела повернуться к Дэвиду и вместе с ним посмеяться над странным характером сэра Джорджа Шерера. Ребекка собиралась спросить мужа, не приходилось ли ему когда-либо жалеть, что он спас тому жизнь. Но, повернув голову, чтобы получше рассмотреть Дэвида в темноте внутри экипажа, она поняла, что подобная шутка была бы проявлением дурного тона. Возможно, Дэвид вообще не воспринял бы ее слова как шутку. Он выглядел довольно мрачным.
И опять она почувствовала прежнюю атмосферу, хотя они уже не были в доме на Портмэн-Плейс. Ту самую трудно определимую атмосферу, которая породила в ней беспокойство. И потому она не упомянула ни единым словом вечер, проведенный у Шереров. Большую часть пути по лондонским улицам они провели в молчании.
– Я хочу, Ребекка, чтобы все завтрашнее утро ты пролежала в постели, – спокойно сказал Дэвид, когда они уже приближались к дому. – После полудня мы отправимся в Стэдвелл.
– Завтра? – спросила она. – А я-то полагала, что мы не уедем до пятницы.
– Мне бы хотелось, чтобы ты была дома, – ответил он. – Там ты сможешь отдохнуть по-настоящему. Здесь уже больше нет смысла оставаться.
– Завтра вечером к нам на обед собирались прийти Хорас и Дениза, – напомнила она.
– Я им пошлю извинения, – сказал он. – Они поймут. Ведь они осведомлены о твоем состоянии. Мы едем домой завтра после полудня, когда ты как следует отдохнешь.
– Хорошо, Дэвид. Все в порядке, – согласилась она. Ребекка почувствовала огромное облегчение. Внезапно она захотела очутиться дома. Дома нужно было так много сделать. Там между нею и Дэвидом не повисает молчание. Им всегда есть что обсудить. Дома они друзья. Да-да, это не преувеличение! Они – друзья.
Ребекка ужасно хотела вырваться из атмосферы, в которой оказалась сейчас. Вокруг – Лондон, сплошной Лондон. Жизнь в большом городе не по ним. Здесь слишком много времени для безделья и совершенно нечем себя занять. В этом-то и вся беда. А теперь все эти неприятные ощущения еще больше усилил тот ужасный человек. Как только они покинут Лондон, исчезнет и эта атмосфера.
– Будет так приятно оказаться дома, – сказала она. Дэвид впервые взглянул на нее.
– Да, – откликнулся он. – Да, конечно.
* * *
Удивительно, как быстро то или иное место может стать домом. Стэдвелл принадлежал Дэвиду с самого его рождения. Но он жил там лишь последние два месяца. И все-таки, когда он сошел вместе с Ребеккой с поезда и увидел, что их ждет все тот же ободранный, старомодный экипаж, который встречал их в день свадьбы, для Дэвида возвращение домой стало воистину прекрасным. Сердце его затрепетало еще больше, когда он бросил первый взгляд на Стэдвелл: да, несомненно, это его родной дом. Запущенность по-прежнему ощущалась очень сильно. Но хорошо, что ветви деревьев больше не закрывали выходящие на запад окна, а на лугу за рекой и мостом не цвели маргаритки. И мраморных львов подняли снова на колонны у ворот, ведущих в поместье.
После менее чем двухнедельного отсутствия Дэвид чувствовал себя разбитым. Врач не обещал благополучного исхода и не назначил Ребекке лечения, на что Дэвид так надеялся. Создавалось впечатление, что Ребекка почти непременно вновь потеряет ребенка. От этой мысли Дэвид приходил в отчаяние. Он так хотел ребенка, который стал бы для него единственным реальным связующим звеном с Ребеккой, единственным напоминанием об их слишком короткой интимной близости. И Дэвид еще неистовее хотел видеть Ребекку счастливой. Он не мог забыть выражение ее лица, когда она сказала ему, что хочет ребенка больше всего на свете.