Сначала жизнь. История некроманта
Шрифт:
И вот сегодня Ула забежала к Мире с последними деревенскими новостями, а заодно, отчаянно смущаясь, пригласила на свадьбу, которая должна состояться через три недели. Оказывается, у нее случился бурный роман с одним из деревенских парней, и теперь она ничего так больше не хотела, как только поскорее сочетаться с ним законным браком.
Мира абсолютно искренне порадовалась за нее и пообещала быть. Разумеется, вместе с Росем, на которого приглашение тоже распространялось.
Девушки засиделись почти до ночи, пили чай, обсуждали предстоящую свадьбу, жениха, наследство, которое никак не удавалось получить, но в котором по большому счету и не было нужды, потому что жених был из зажиточной семьи и в Уле и без денег души не чаял.
Потом Ула ушла, и Мира села с шитьем ждать Рося, который давно уже должен был вернуться из Тирту, но почему-то задерживался. На сердце у Миры по-прежнему было легко и спокойно, впервые за долгие, долгие годы. И она просто наслаждалась этим состоянием, не спрашивая себя, откуда и почему оно взялось. Она не хотела знать. Не хотела и все. Ведь, как дочь Ани, она же не могла обрадоваться предстоящему окончанию жизненного пути? И жизнь ей вовсе не была в тягость!
Конечно, нет! Нет, нет и еще раз нет! К тому же, хабрат, может, и наврала. Или ошиблась. Или пошутила. Или просто сказала глупость. И то, что Мире стало легко после ее слов, так это совсем с ней не связано. Может, всего лишь поднялось настроение после прогулки. Может же у нее просто подняться настроение после прогулки?!
Когда вернулся Рось, Мира так радостно встретила его, что он от неожиданности опешил, но потом обрадовался, как ребенок. И они просидели почти до утра, обсуждая Улу, ее свадьбу, наследство и заодно вспоминая самые светлые моменты своего детства.
Тось скомкал очередное донесение из Белых Ключей и швырнул его в сторону. За мятым клочком бумаги последовали сначала глиняная кружка, рассыпавшаяся после удара о стену, затем тарелка с объедками, повторившая судьбу своей предшественницы, и завершила живописную картину разлетевшаяся на мелкие осколки чернильница, украсившая стену некрасивым фиолетовым пятном.
За дверью послышались шаги, сначала они приблизились, потом замерли, по всей видимости, подошедший прислушался к тому, что творилось в комнате, а затем начали быстро-быстро удаляться.
— Трусливые шавки! — Тось швырнул в дверь подвернувшимся под руку массивным фолиантом и нервно заходил по комнате.
После того, как он начал получать донесения из Тирту от согласного на все после первого же перекидывания Ванасия и из Белых Ключей от действительно профессионально собирающего информацию Силандия, перед ним начала вырисовываться странная и немного безумная картина. С дрожью в руках разворачивая очередное послание, Тось уже мог примерно предсказать, что в нем будет. Как у него получалось это узнать? Очень просто — всего лишь провести параллели между событиями собственной жизни и событиями из жизни беглого Отражения. Каким-то непонятным образом они оказывались связанными так, будто невидимый кукловод синхронно дергал обоих за невидимые ниточки.
Сначала все казалось случайностью и совпадением. Подумаешь, Тось получил с помощью Ванасия несколько книг из университетской библиотеки, а его Отражение тоже отиралось там примерно в это же время и тоже обзавелось таким же количеством библиотечных фолиантов.
Или вот еще — Тось несколько дней подряд активно общался с эльфом, одной из неожиданно пошедших на контакт «статуй», этот эльф, кстати, поделился с ним парой очень интересных заклинаний, но это не важно…. А важно то, что Отражение, как сообщил в своем донесении Ванасий, примерно в это же время тоже крутился рядом с одним из нежданно-негаданно посетивших Тирту представителей эльфийского племени. Только живым, разумеется. И совершенно неважно, о чем они там трепались, хотя Ванасий и сильно беспокоился, что не удалось это выяснить. Для Тося был важен сам факт общения.
А дальше — больше.
Тось выехал в соседнюю деревню по просьбе жителей — проверить, кто на кладбище озорует. И Отражение в тот же день отправилось в соседнюю с Белыми Ключами деревню, чтобы утихомирить (по просьбе жителей!) стихийно восставшего упыря. Даже не упыря, а так, упыришку, но тем не менее….
Через день Тось поднял пару убитых мужиками воришек, решивших поживиться крестьянским добром на хуторе под названием Отрожки (молодые, ушлые, пусть пользу приносят, нечего в земле валяться), а Отражение тут же своим перевернутым даром лишило его двоих зомби, отправленных в Проталинку за данью.
И так весь месяц.
Насколько Тось был бесчувственный, но и у него начали сдавать нервы.
Позавчера его пригласили на свадьбу в Черные Пруды, ту самую деревню, которая притулилась рядом с его поместьем, и которой он вроде как покровительствовал. Из поместья пошла с ним на свадьбу только Цинька, как единственная живая. Не поднятых же, право слово, с собой тащить за компанию. Ладно бы на похороны, но на свадьбу!…. Составить Тосю компанию могли бы, конечно, литераторы, но, как назло, позавчера было полнолуние, и они вместе с приехавшим из города Ванасием, исчезли куда-то на целые сутки.
Свадьба удалась на славу, Тось вернулся сильно навеселе, расслабленный и пребывающий в редком для него не слишком злобном, можно даже сказать, благодушном настроении. К себе идти не захотел, а уселся на крыльце дома, чтобы полюбоваться полной луной. Цинька, наевшаяся до отвала и натанцевавшаяся до гудения в ногах, присела рядом с ним, болтая какую-то чушь. Ее круглое лицо светилось от удовольствия, соперничая с ночным светилом. И то ли свадебная атмосфера так подействовала на Тося, то ли полная луна, но он вдруг неожиданно для самого себя наклонился к Циньке и поцеловал в прямо в смеющиеся губы. Девчонка сначала опешила, а потом вскочила и убежала.
Вроде бы мелочь, но сегодня Тось получил очередное донесение, где с точностью до мелочей было описано, как Отражение отправилось вчера с Мирой на свадьбу, как оно там веселилось, как, вернувшись домой, сидело на крылечке…. И как попыталось поцеловать Миру. А так же, как Мира после этого вскочила и убежала.
Тось рванул ворот рубашки. Ему казалось, что он задыхается. Как же он устал от всего этого.
Как тогда этот сказал? Что тебе, то и мне? Или Тось сам это сказал? Он уже не помнил.
А, что мне, то и тебе.
Тось подошел к дверям, распахнул ее ударом ноги и крикнул в пустоту:
— Циньку ко мне! Немедленно!
Ни на миг не усомнившись в том, что его приказ будет услышан и выполнен.
И действительно, не более, чем через минуту, по полу коридора застучали босые пятки бегущей со всех ног Циньки.
Она влетела в кабинет, раскрасневшаяся, с растрепанной косой, как будто за ней демоны гнались. Подол юбки подвернут, видно стирала и не успела опустить. На круглом лице написано истовое желание услужить. Она никогда не была красавицей, эта Цинька. И умной не была. Обычная глупая и простая, как пятак, деревенская девка.