Сначала жизнь. История некроманта
Шрифт:
— Пусть боги не оставят вас своей милостью, — отозвалась Мира, разглядывая гостей. Одеты они были весьма необычно — в черные плащи, из-под которых выглядывали яркие шелковые рубахи, и черные кожаные штаны. На шее и у одного, и у другого висело не менее десятка блестящих побрякушек. Впрочем, их мужественности это нисколько не умаляло, им даже шло. И бедными они не выглядели, хотя их плащи были заляпаны грязью, рукава и воротники на шелковых рубашках обтрепаны, а сами рубахи явно нуждались в стирке.
— Госпожа целительница не побрезгует
— Каждому, кто обратится к дочери Ани, помощь должна быть оказана, — доброжелательно улыбнувшись, Мира процитировала наставление своей богини. — Проходите, пожалуйста, — она посторонилась, пропуская мужчин внутрь. — Кто из вас болен? Или вы оба?….
Переглянувшись, гости дружно сделали шаг назад.
— Госпожа не так поняла, — снова поклонившись, сказал первый. — Помощь нужна нашей хабрат. Она заболела три дня назад, и ей становится все хуже и хуже. Она не может встать и прийти сюда. Госпоже придется пойти с нами. Мы остановились вон там, — он показал рукой по направлению к тому месту, где дорога проходила мимо реки и делала петлю, огибая деревню.
— Почему так далеко? — удивилась Мира. Она знала то место. Оно, честно говоря, было не самое приятное в округе. Камни, песок, да несколько кривых сосен. Ближе к деревне пейзажи были гораздо живописнее, да и расположиться там можно было бы с большим удобством.
— Так лучше, госпожа, поверьте, — проникновенно сказал второй, опять кланяясь.
Мира пожала плечами.
— Хорошо, как знаете. Подождите здесь, я оденусь и возьму сумку.
Она вышла из дома через несколько минут, кутаясь в теплое шерстяное пальто. Несмотря на то, что осень в этом году выдалась довольно теплой и сухой, и настоящих морозов еще не было, близость зимы уже ощущалась и в темных тяжелых тучах, медленно скользивших по небу, и в ледяном дыхании ветра.
Идти было довольно далеко, и Мира увидела стоянку гарро примерно через полчаса после того, как вышла из дома. Та выглядела как на картинке — несколько крытых повозок, поставленных в круг, в центре — костер, вокруг которого суетятся женщины, и стреноженные лошади, пасущиеся неподалеку.
— Вам туда, госпожа, — один из Мириных провожатых показал рукой на одну из повозок, стоявшую ближе всех к дороге.
— Разве вы меня не проводите? — удивилась девушка. Это как-то не вязалось с подчеркнутым почтением к ней, которое они демонстрировали раньше.
Они оба как-то странно переглянулись, а потом один сказал:
— Когда хабрат не в духе, лучше не попадаться лишний раз на глаза. Вам она ничего не сделает, госпожа, а мы можем попасть под горячую руку.
— Ну хорошо, как скажете, — Мире было странно, что взрослые мужчины настолько боятся больную женщину, но она вовремя вспомнила наставления преподавательниц о том, что негоже обсуждать чужие обычаи. Она дочь Ани, и должна всего лишь заниматься своим делом. — Я надеюсь, вы хотя бы предупредили госпожу хабрат, что к ней придет знахарка?
— Она знает, госпожа, будьте уверены! — ответили оба чуть ли не хором.
— Кстати, если вы помните, я принадлежу к другому народу и не знаю, что означает слово «хабрат». Вы ничего не хотите мне объяснить?
Ей снова дружно поклонились, как показалось Мире, не столько из вежливости, сколько чтобы спрятать глаза.
— Госпожа целительница сама все увидит!
Мире оставалось только пожать плечами со словами:
— Что ж, тогда я иду, — и отправиться к указанной повозке.
Вблизи повозки оказались не такими уж маленькими, и мысли на тему: как же люди могут жить в таких ужасных условиях, потихоньку испарялись из Мириной головы. По пути Мире встретились несколько черных ребятишек, бежавших за щенком. Девушка улыбнулась им, они, не отреагировав, промчались мимо. Миру кольнуло в сердце воспоминание о том, как в детстве они с Тосем почти также носились по улице, не замечая скучных взрослых. Какое счастливое было время.
Подойдя к нужной повозке, она взялась за край грубого просмоленного полотна, служившего дверью.
— Госпожа хабрат, можно к вам? — спросила она, отодвигая его и заглядывая внутрь. — Я знахарка, меня привели ваши люди!
В повозке что-то зашебуршало и зашевелилось, но ответа не последовало. Мира, вздохнув, поставила ногу на нижнюю ступеньку лесенки, приделанной к повозке. Поднялась и заглянула в повозку. В нос ударил запах мочи и немытого тела. Этого следовало ожидать, но все равно Мира удивилась. Вроде бы эту женщину здесь уважают, почему же за ней так плохо ухаживают?
— Госпожа хабрат, можно?….
В повозке было темно, и Мире потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть кучу тряпья, в которой копошилась черная фигура. Вдохнув побольше воздуха, Мира мужественно поднялась по ступенькам и шагнула в повозку.
— Явилась наконец! — с сильным акцентом проскрипела шевелящаяся фигура. — Что, эти трусы побоялись даже проводить тебя ко мне?
— Не знаю, — пожала плечами Мира, не склонная в настоящий момент обсуждать чьи-то поступки. Глаза наконец-то привыкли к полутьме, и она смогла разглядеть свою пациентку.
Это оказалась маленькая, худая, морщинистая и абсолютно черная женщина, одетая в красное платье с крупными белыми узорами, различимыми даже в темноте. На голове пациентки, прикрывая растрепанные седые волосы, красовался цветастый платок, в ушах болтались крупные серьги, а на шее висело огромное колье. Золотое, как показалось Мире. Несмотря на непривычную яркость (как говорили в Тирту — петушиность) наряда, женщина совсем не выглядела глупо или комично. Напротив, мрачно и цепко окинувшие Миру глаза пациентки заставили невольно поежиться.