Снаружи и внутри. Часть первая
Шрифт:
20.08. 14-00-16-00 стандартные тесты микронелов и оборудования. Без нарушений.
16-30 - 18-30 обследование коронарных сосудов пациента Анисимова П.Н., 67 локальных лет (75).
18-30-19-30 составление плана лечения.
19-30-20-30 перерыв для питания и отдыха.
20-30 -22-00 удаление и эвакуация бляшек сосудов.
22-00 20.08 - 6.00 21.08 отдых
21.08. 6.00 - 8-00 повторное обследование, извлечение скафа.
8-00-10-00 отдых, очистка и дезинфекция оборудования.
10-00 - 12-00
12-00 - 13-00 составление плана лечения.
13-00- 14-00 перерыв для питания и отдыха.
14-00-16-00 удаление и эвакуация бляшек сосудов.
16- 00-17-00 отдых
17-00- 18-00 начало обследования сосудов нижних конечностей пациентки Ангерик О.В. (левая конечность).
18-00 начало лечения. Врач Майборода Г.Г. выдал наборы четырем сотрудникам в модулях (РУДД М-3, студенты старших курсов медицинского института) и проинструктировал их.
18-11 потеря связи с микроскафом.
18-11 отключение сотрудников в модулях.
18-12 обнаружение отключения Искрина.
18-12 переход на ручное управление.
18-13 - 18-15 движение под управлением капитана-пилота. Следует отметить работу капитана Перфильева, который принял верное решение и прошел обратным ходом, что привело к восстановлению связи.
18 - 15 восстановление связи.
18- 16 подключение дежурантов техсостава в модули.
18 - 25 извлечение микроскафа МС-01/20.
Пациентка Ангерик О.В. перемещена на другой операционный стол, для внедрения другого микроскафа. Обследование и лечение продолжено МС - 01/43. Выписана в удовлетворительном состоянии 24.08.2367.
***
Восстановление шло тяжелее обычного, но ощущения сорокалетний (локально) Габидулла испытывал все те же, знакомые. Как он выражался, преразнообразнейшие, как пребезобразнейшие, так и супер-пупер-восхитительные. Жжение, ломота во всем теле, это знакомо, можно терпеть.
В то же время накатывала волна полузабытых приятнейших запахов, пахло кофе и какими-то пряностями. Откуда-то долетал легкий запах мужской парфюмерии. Наверное, приготовили для него в ванной. И совсем уж на грани ощущения он чувствовал присутствие женщины в соседней комнате.
Взгляд манила чудная, превосходнейшая картина осеннего утра за окном. Голубело небо, на далеком пригорке желтели березки. Березки, он точно знал, это место ему знакомо. Ближе, совсем рядом с корпусом, зеленели лиственницы.
"Не люблю лиственницы", - подумал Габидулла - "Как они хороши летом, и насколько плохо выглядят осенью или зимой. Как засохшие елки". Делать все равно было нечего, и он принялся философствовать.
"Так и наша жизнь, - размышлял доктор Майборода, в просторечии Гамадрилыч, - сначала супербодрые елочки-сосеночки, а в старости облетишь, пожелтеешь. То есть сначала пожелтеешь. А потом... это... С другой стороны, лиственничные бревна самые сверх-долговечные. Так то бревна". Философия явно не шла. А пора бы. С момента рождения Габидуллы Майбороды прошло шестьдесят лет.
Понятие "локальный возраст" появилось, когда открыли стазис. Расчет вели сложный. Учитывалось время в стазисе с каким-то коэффициентом, стазис-то бывает разный. Ну, и биологический возраст.
Космонавты, например, просто пребывали в стазисе вне вахты на звездолете. А микронелы работали. С другой стороны, космические суда не давали абсолютной защиты, и на людей действовали излучения, пребывание в замкнутом пространстве и другие вредности. Так что локальный возраст отражал разные особенности жизни человека.
Например, никто не запрещал алкоголь, табак, даже наркотики. Детям, конечно, не разрешали. Только взрослым, только после двадцати одного года. Воспитывали так. А дальше - сам. Будешь портить здоровье, биологический возраст станет больше календарного. Тогда не рассчитывай на хорошую работу, стазис, блага современной жизни. Подсобные работы и нищенский пенсион. Но Гамадрилыча это, конечно, не касалось.
Габидулла потянулся. Бурчало в пустом животе, пузырь подавал сигналы. Дурачок внизу приподнимался. Чесалось в левом ухе. В целом утреннее ощущение большого тела ему нравилось. Жжение пройдет, ерунда. Микрошей быть тоже преинтересно, но все-таки ты безобразнейше ограничен.
А вот кэп Перфильев был, увы, плох. Жаль старика. Они ходили с ним вместе на скафах с самого начала, собственно, испытывали первые экспериментальные образцы.
У ученых тогда, двадцать календарных лет назад, все было "на соплях" - торчали проводки, зияли дырочки непонятно для чего, были нестыковки оборудования. Работали в скафандрах, ползали, плавали, водили первые лодки по прозрачным трубкам в макетах. Их мастерили здешние умельцы из чего попало, в основном из отработанных катетеров, одноразовых шприцов и систем переливания.
Надо признать, что разработчики трудились в микромире наравне с испытателями. Ребята были неплохие, с некоторыми он до сих пор поддерживает отношения. Они же и прозвали его Гамадрилычем из-за вида, который он приобретал в виде микроши. Он бы, честно говоря, предпочитал по фамилии. Но на прозвище не обижался, хотя за глаза его так и называли до сих пор.
Валять дурака тогда было очень принято. Молодого аспиранта Малышевского прозвали Вицли-Пуцли за его индейский профиль, студенты до сих пор его звали Витсапуля, или просто Витапуля, сами не зная, почему.