Снег в сентябре

Соколов Владимир Н.

«Я забыл свою первую строчку…»

Я забыл свою первую строчку, А была она так хороша, Что, как взрослый на первую дочку, Я смотрел на нее не дыша. Луч по кляксам, как по чечевицам, Колыхался. И млело в груди. Я единственным был очевидцем Посвященья. Тот миг позади. Но доныне всей кровью — в рассрочку — За свое посвященье плачу. Я забыл свою первую строчку. А последней я знать не хочу. 1963

Метаморфозы

Мир детства. Заборы и лужи. Ручьев перекрученных прыть. Я стал понимать его хуже И

лучше о нем говорить. Но как я хочу разучиться И в мире заведомом том Тайком от людей воплотиться В какой-нибудь старенький дом! И влажно глядеть в переулок, Листвой заслонясь, как рукой, В какой-нибудь там Ащеулов Иль Подколокольный какой. И знала б одна только осень, Что это ведь я под числом, А вовсе не дом номер восемь, Стою, обреченный на слом. А в час, как в иные строенья Мои уезжали б жильцы, Я им ни на миг настроенья Не портил бы: мы не юнцы, Мы дети отжившего века, Старинные особняки Для новых идей человека, Наверно, не столь высоки. Я просто, приветствуя силы, У свежего рва на краю Пропел бы им, как клавесины, Прощальную песню свою… Оранжевых листьев пиковки. Сентябрь начинает с туза. Я — старенький дом на Покровке. Гляжу сквозь больные глаза. Но — верный испытанным пробам — Я тут же, почти не скорбя, Бульдозером широколобым Бесспорно иду на себя. 1962

«Натали, Наталья, Ната…»

Мчатся тучи…

«Натали, Наталья, Ната»… Что такое, господа! Это, милые, чревато Волей божьего суда. Для того ли русский гений В поле голову сложил. Чтобы сонм стихотворений Той же Надобе служил. Есть прямое указанье, Чтоб ее нетленный свет Защищал стихом и дланью Божьей милостью поэт. 1966

«Нет сил никаких улыбаться…»

Нет сил никаких улыбаться, Как раньше, с тобой говорить, На доброе слово сдаваться, Недоброе слово хулить. Я все тебе отдал. И тело И душу — до крайнего дня. Послушай, куда же ты дела, Куда же ты дела меня? На узкие листья рябины, Шумя, налетает закат, И тучи на нас, как руины Воздушного замка, летят. 1966

«В те дни…»

В те дни За тридевять земель Еще гремел порог Падунский, И ветер, с берега подувший, На волны скидывал метель. Чернело древнее село, На воду бешеную глядя, Карбасы к берегу приладя, Убрав и вершень, и весло. В те дни при занятости всей Один геолог, ежась зябко, Взглянул, придерживая шапку, На мыс по имени Пурсей. И, став под каменный отвес, Врубил в скалу как бы навечно: «Здесь будет выстроена…» Лес Шумел надменно и беспечно. Он так эпически гудел, Как будто пел былинный некто, И снисходительно глядел На малыша из Госпроекта. А тот в большой его тени Шагал, смеясь лицом открытым, К товарищу с теодолитом, На свет полуторки… В те дни. 1963

Любовь

Утешь меня. Скажи мне: все неправда, И я поверю. Я хочу поверить. Я должен верить через не могу. На отдаленном синем берегу Моей

реки, зовущейся Непрядва, На камушке сидишь ты. Злая челядь — На противоположном берегу. Утешь меня. Скажи мне: все, что было,— Случайность, наважденье, не закон. И я влюбленно, а не через силу Тебе отвечу русским языком. Утешь меня. Чтоб впредь не попрекали. Ведь я силен. Еще сильней — со зла. …И я погибну на реке Каяле, Чтоб ты, как Русь, как девочка, жила. 1963

Цикады

Я думал — рассветные птицы поют, А это цикад свиристенье. Внушает им пенье их темный уют, Дрожащие ночью растенья. А я пробудился. Как будто в окне Большая заря наставала. А было черно. И подумалось мне: Лишь этого недоставало. Но так и случилось. В оконный проем Шумели кусты-невидимки. И думал я долго о прошлом твоем, Что в бедной скрывается дымке. От этого зябко щемило в груди И будущее закрывалось Все тем, что угасло давно позади, Но все ж позади оставалось. И всю эту влажную южную ночь С открытыми спал я глазами. И было уже мне мириться невмочь С бездомными их голосами. Но вот они смолкли, зажав в кулачке Рассветной росинки монету… И снилось тебе о домашнем сверчке, Которого все еще нету.

Указ Петра

Незаконнорожденных записывать в художники.

Петр I

Забавна эта мысль Петра. Но сколь мудра и величава, Пронзающая до нутра, Смешная с первого начала. Мне интересен лик его В тот миг, когда он быстро взвесил Все «да» и «нет» до одного. Он был тогда угрюм иль весел! Он, может, так захохотал, Что терем колоколом грянул, А может быть, чертеж скатал В трубу подзорную и глянул! И увидал, как на страду — По всем колдобинам России, С холстом и кистью не в ладу, Идут внебрачноприжитые. И, маясь дивною судьбой, Находят лад, и знаменито Всей неприкаянной гурьбой Грехи отмаливают чьи-то. Пусть в нас иной, несхожий пыл Великой волею заронен, Нам надо помнить, как он был, Художник русский, узаконен. 1964

Звезда полей

«Звезда полей, звезда полей над отчим домом И матери моей печальная рука…» — Осколок песни той вчера за тихим Доном Из чуждых уст настиг меня издалека. И воцарился мир, забвенью не подвластный. И воцарилась даль — во славу ржи и льна… Нам не нужны слова в любви настолько ясной, Что ясно только то, что жизнь у нас одна. Звезда полей, звезда! Как искорка на сини! Она зайдет! Тогда зайти звезде моей. Мне нужен черный хлеб, как белый снег пустыне, Мне нужен белый хлеб для женщины твоей. Подруга, мать, земля, ты тленью не подвластна. Не плачь, что я молчу: взрастила, так прости. Нам не нужны слова, когда настолько ясно Все, что друг другу мы должны произнести. 1963

«Время пройдет. Охладеет…»

Время пройдет. Охладеет Имя мое для тебя. Буду я спать, не вставая, Не лепеча, не грубя. Но и забыв о колоде, Легшей на прах моих мук, Чье-то заслышав «Володя!», Как ты оглянешься вдруг… 1962

«Вдали от всех парнасов…»

Ю. Алешковскому