Снесла Баба Яга яичко
Шрифт:
Возможно, курорт – это место, которое создает иллюзию того, что старость действительно можно оттянуть? Да, курорт – это естественная среда обитания для бабулек, курорт – это их жанр, просто теперь это называется не курортом, теперь это же говно, но в более эффектной упаковке называется «спа-центр».
В белом махровом халате, наброшенном на голое тело, Беба изучала свое отражение в зеркале. Все висит, все состарилось, все потеряло форму, только внизу оставался свежим тронутый сединой «кустик». Надо же, откуда взялась у нее эта идиотская гордость по поводу «кустика»? Тоже мне, сейф с сокровищами! Как будто все остальные части тела – как полицейские, кассиры, швейцары – существуют только для того, чтобы обслуживать этот клад! А откуда взялся этот морализаторский протест? Может быть, действительно «кустик» много лет был ее «сейфом с сокровищами», может быть, большую часть жизни у нее все вертелось вокруг секса?! В молодости она была
Беба апатично щипнула свой «кустик» и уже совсем было двинулась в душевую, как ей на секунду показалось, что вместо сухого, сероватого «кустика» она видит блестящие черные перья. Беба подошла к зеркалу, совсем близко, и, надо же, теперь ей стало казаться, что с проблематичного места на нее смотрит птичий глаз, более того, этот сверкающий, злобный птичий глаз ей подмигивает! «Кшш, что за черт!» – подумала Беба, запахнула поплотнее махровый халат и направилась в душевую.
А мы? Мы идем дальше.
Часто нам жизнь натирает мозоли —История вовсе не знает о боли.Мистер Шейк, который лежал на каменном столе для массажа, облепленный пеной, как автомобиль на автомойке, сразу же заметил: парень просто вылитый сын Клуни. Чуть смугловатая кожа, темные, крупные глаза, губы даже более полные и более красиво изогнутые, естественная улыбка, которая не вызывала, как у Клуни, сетки морщин на висках. И он был гораздо выше Клуни! Но при чем здесь, собственно говоря, этот Клуни?! Парень просто очень привлекателен, и он из тех, кто нравится как мужчинам, так и женщинам, независимо от их возраста, что с точки зрения рынка является ключевым фактором. А его широкие восточные штаны, импозантно обтягивающие причинное место, намекали на то, что слухи о невероятной сексуальной потенции массажиста, возможно, соответствуют истинному положению дел.
– Хай, май нейм из Сулейман. Ай эм юр масер! – процедил парень сквозь зубы.
– Hi! Iґm mr. Shake [26] , – дружески сказал американец и протянул парню руку, но до рукопожатия дело не дошло. Парень одним движением руки припечатал его к столу.
– Рилекс!
«Ужасный английский парня – не проблема, – размышлял мистер Шейк, – он, похоже, сообразительный, язык выучит». Мистер Шейк нервно ерзал на массажном столе. Он задыхался в пене и вообще чувствовал себя в этой скользкой мыльной атмосфере более чем неловко.
26
Привет! Я – мистер Шейк (англ.).
– Where are you from [27] ? – спросил он.
– Фром Сараево, – отрезал парень.
Этот факт активизировал коммерческую фантазию мистера Шейка. Парень – босниец, этим тоже можно воспользоваться! Потому что Гавел [28] и чехи рядовому американцу больше ничего не скажут. А слово «Сараево» все еще позвякивает в американском ухе. Точнее, мистер Шейк надеялся, что позвякивает.
– Послушайте, – попытался приподняться мистер Шейк, но парень снова припечатал его к столу.
27
Откуды ты? (англ.).
28
Вацлав Гавел (1936) – чешский писатель, драматург, политический деятель.
– Рилекс! – сказал парень и принялся массировать американцу шейные позвонки.
Воспользовавшись удачным моментом, мистер Шейк вывернулся, как тюлень, и занял положение сидя.
– Послушайте, молодой
Парень слушал этого американца среднего возраста с удивлением. И ничего не понимал. «Может, он педик?» – подумал парень. Единственное, что ему удалось уловить во всей тираде, были цифры: твенти таузнд, потом фифти таузнд потом хандрд таузнд, потом хандрдтаузнд энд твенти [29] …
29
Двадцать тысяч… пятьдесят тысяч… сто тысяч… сто двадцать тысяч (англ.).
– Вот болван! Да я ничего не понимаю, ясно тебе?! – ворчал парень. – Ты-то хоть меня понимаешь, дорогой?! Не слушает, а чего ему слушать, американцы никогда никого не слушают, знай свое гнут. Отстань от меня, знаю, чего тебе надо, меня и из «Виагры» звали. Слушай, да ты прямо как НАТО, от тебя не отделаешься! Где ты был, когда бомбили мое Сараево и когда разорвался тот снаряд, теперь-то ты что ко мне прицепился!
– I have to find an interpreter! Yes, interpreter! [30] – сказал категорическим тоном мистер Шейк, спрыгнул со стола, и, чуть не поскользнувшись, выбежал из массажной.
30
Я должен найти интерпретатора! Да, представителя! (англ.)
– Ну, чисто шоу! Эх, Мевло, мой Мевло, что еще ждет тебя среди этих голых психов, – вздохнул парень.
А мы? Мы идем дальше.
Мы угождаем, ловим каждый взгляд,Ну, а истории сам черт – не брат!Кукла спустилась в холл отеля к компьютеру просмотреть хорватские газеты по Интернету. Она могла бы сделать это и в номере, но ей захотелось размять ноги. Дома она ежедневно развлекалась, листая отечественную и иностранную прессу. Из хорватской предпочитала «Утренние новости». Состояние дел на родине было обычным: кражи, коррупция, свары между политическими партиями, статьи о несправедливых обвинениях Гаагского трибунала в адрес «хорватских героев», финансовые скандалы, связанные с людьми, которые сколотили огромные состояния на хорватском патриотизме и войне. Кукла щелкнула на страничку «Культура» и с удивлением увидела длинную рецензию на новый роман Бояна Ковача «Роза пустыни».
«Роман «Роза пустыни» Бояна Ковача разочарует тех, кто думает, что это произведение Ковача как-то связано с «Розой пустыни» Стинга и Чеба Мами или с популярными любовными романами, – было написано в рецензии. Кукла понятия не имела, кто такие Стинг и Чеб Мами, их имена звучали для нее угрожающе, но продолжение рецензии ее подбодрило. – «Роза пустыни» – это крупнейшее литературное событие на хорватской литературной сцене за последние пятнадцать лет, если не больше, – говорилось в рецензии. – Это книга, которая обеспечивает своему слишком рано ушедшему автору-классику право на вторую жизнь и место на самой вершине хорватской литературы. Роман с необыкновенной структурой, которая напоминает розу, сложился из примет своего времени, из биографий маленьких людей, из реальности и снов, из эссеистических и беллетристических фрагментов, разрабатывающих тематику событий нашего недавнего военного прошлого, из эпизодов хорватской действительности, как современной, так и периода Второй мировой войны. Этот роман, пришедший к нам из творческого наследия автора, жившего в тени, вдалеке от освещенной литературной сцены, хороший урок нынешним создателям быстрорастворимых литературно-развлекательных продуктов. Эта необычная книга производит впечатление одинокой розы, распустившейся в хорватской литературной пустыне».
А «Вечерние новости» сообщали, что рецензия на «капитальное произведение Бояна Ковача» появится в ее воскресном выпуске, кроме того, один еженедельник рекламировал роман как «шедевр хорватской литературы, достойный сравнения с романом Маркеса «Сто лет одиночества».
– Бла-бла-бла, – пробормотала Кукла и вышла из Интернета. Проходя через лобби отеля, она увидела в кафе Бебу в обществе какого-то пожилого господина. Беба махнула ей рукой и пригласила к ним присоединиться. Кукла отказалась, она обещала Пупе вывезти ее в коляске на прогулку. Перед ужином им обеим будет полезен свежий воздух…