Снежная слепота
Шрифт:
– Отлично, – сказал он и, отвернув пробку, понюхал содержимое бутылки. – Теперь у нас есть новая закваска.
Старик так же довольно зацокал языком, когда из мешка появилась круглая пластиковая коробка с небольшими ячейками внутри. В каждую ячейку было насыпано десятка полтора-два небольших белых горошин, а на боковых перегородках были выдавлены значки, похожие на пиктограммы. В одной из ячеек лежало несколько острых стальных проволочек, изогнутых полумесяцем, и два небольших мотка тонкого шелка. Даже не спросив у новичка разрешения, старик с хозяйским видом положил коробку на крышку ящика, стоявшего под столом.
– Это лекарства, – заметив недовольный взгляд новичка, объяснил Марсал. – Даже «снежные волки» отдают все лекарства Бисауну, потому что только он один понимает значки на коробках и знает, какое лекарство от какой болезни помогает.
– А что это такое, я не знаю.
Старик положил на стол небольшую круглую коробочку с прозрачным верхом. Внутри коробочки по кругу были нанесены отметки различных размеров и цветов, а в центре на штырь насажена стрелка, выкрашенная в два цвета: один конец – синий, другой – красный.
– Это компас, – неожиданно для себя самого уверенно произнес новичок.
– Компас, – старательно произнеся незнакомое ему слово, старый Бисаун вопросительно посмотрел на новичка, ожидая более подробных объяснений.
– Компас – это прибор для определения сторон света.
Новичок уверенно взял компас в руки и оттянул небольшую выступающую головку на его боковой стороне. Стрелка компаса тотчас же пришла в движение и, сделав полоборота, замерла, указывая синим концом в дальний угол комнаты.
– Там – север, – сказал новичок, указав пальцем в ту же сторону, что и синий конец стрелки.
Старый Бисаун и Марсал одновременно повернули головы в указанном направлении, словно ожидали увидеть там нечто необычное, что прежде оставалось для них невидимым, или же то, на что они просто не обращали внимания, считая данный предмет чем-то совершенно несущественным.
– Ну и что с того? – недоумевающе спросил Бисаун, вновь переведя взгляд на новичка. – Нам и без того известно, где какие стороны света расположены.
– Это потому, что вы сидите на одном месте, – возразил новичок. – При перемещении же на дальние расстояния компас просто незаменим.
– Всегда можно сориентироваться по солнцу, – заметил Марсал. – Оно восходит на востоке, а садится на западе.
– А как ты определишь направление ночью? – хитро глянул на Марсала новичок.
Марсал не нашел, что ответить.
– Кроме того, – продолжал новичок, – определить направление по компасу можно куда более точно, чем по солнцу. А если у вас есть карты…
– Карты? – непонимающе прищурился старый Бисаун. – Что ты называешь картами?
– Ну, это такие большие листы бумаги, на которые нанесены схематические изображения местности, – как смог, объяснил новичок.
Старик задумчиво почесал свою густую бороду.
– Что такое бумага? – спросил у старика Марсал.
Старый Бисаун усмехнулся и качнул головой.
– Спроси лучше у него, – взглядом указал он на новичка. – К нему, похоже, начала возвращаться память. Если так и дальше пойдет, он расскажет нам такое, о чем никто никогда не слышал в мире вечных снегов.
– Вы не знаете, что такое бумага? – не то чтобы удивленно, а скорее недоверчиво посмотрел на своих собеседников новичок.
– Быть может, мы называем эту вещь как-то иначе. – Старый Бисаун повел рукой по сторонам. – Посмотри, может, ты увидишь ее.
Новичок взглядом обвел комнату и покачал головой: ничего сделанного из бумаги тут не было.
– На чем же вы пишете? – снова посмотрел он на Бисауна.
– Я снова не понимаю тебя, – покачал головой старик.
– Ну, письменность… – Новичок потерянно взмахнул руками перед собой, пытаясь найти нужные слова, чтобы объяснить своим собеседникам понятие, которое самому ему казалось вполне очевидным, а потому и не требующим никакого дополнительного толкования. – Люди часто записывают те вещи, которые хотят запомнить… Для этого существуют специальные значки, называемые буквами, каждая из которых соответствует определенному звуку устной речи.
– Я отмечаю только прожитые дни.
Бисаун тяжело поднялся на ноги, снял с полки сложенный в несколько раз лист плотного полиэтилена и расстелил его на столе. В полиэтилене было проделано множество отверстий, внимательно посмотрев на которые новичок уловил определенную систему. Каждое пятое отверстие было чуть больше четырех предыдущих. А отсчитав пятнадцать больших отверстий, он наткнулся на совсем уж необычную прорезь в форме креста.
– В году семьдесят пять дней, – объяснил старый Бисаун, проведя пальцем от одной крестообразной отметки до другой. – Для удобства год разбит на пятнадцать пятидневок, – палец старика указал на несколько больших отверстий. – В сутках сто двадцать часов: семьдесят два часа – светлое время суток, остальное – ночь.
Новичок посмотрел на часы, висевшие на стене за спиной старика. Круглый циферблат был разбит на двенадцать часовых делений.
– Откуда вам все это известно? – спросил он.
– Это известно каждому, – уверенно ответил старик.
Подтверждая его слова, Марсал коротко кивнул.
– А когда происходит смена времен года?
– Что ты имеешь в виду? – не понял Бисаун.
– Периодическое изменение климатических условий, – объяснил новичок. – Сейчас, как я вижу, у вас зима. Но потом придет весна, станет теплее, снег начнет таять, и наступит лето. Потом – осень и снова зима.
Бисаун и Марсал удивленно переглянулись.
– Здесь всегда зима, – сказал, обращаясь к новичку, Марсал. – И снег никогда не тает.
Откинувшись назад, старик привалился спиной к стене и с интересом, будто только сейчас разглядел его по-настоящему, посмотрел на новичка.
– Я даю тебе имя Харп, – торжественно провозгласил он.
– Почему Харп? – удивленно приподнял бровь новичок.
– Потому что, мне кажется, это имя соответствует твоему характеру. – Бисаун степенно огладил бороду с таким видом, будто сказал что-то в высшей степени значимое.