Снежный ком
Шрифт:
«Пение» «Вихря» все нарастало — вот-вот уже должна была подойти моторка Темы. Я удачно замаскировался неподалеку от скамьи, как вдруг совершенно непредвиденное обстоятельство грубо и беспардонно разрушило мои планы. Я совсем забыл, что почтаря, приезжающего на телеге к каждому самолету, обычно сопровождал дворовый пес, белый с рыжими пятнами, по кличке Жулик. К своим обязанностям сопровождающего относился он очень добросовестно, видимо считая себя хозяином не только костановского «аэропорта», но и всей округи. Надо же было этому проклятому псу оказаться здесь в такое неурочное время.
Так или иначе, но, пройдя мимо меня на пружинистых, напряженных лапах. Жулик вдруг остановился, потянул носом воздух и, выражая крайнюю подозрительность, что нетрудно было понять по вздыбленной холке и закрученному хвосту, ревниво заворчал.
Я замер, ни единым движением не выдавая свое присутствие. Это подействовало на Жулика, словно красная тряпка на быка. Для верности он еще раз потянул носом воздух, отпрыгнул в сторону и залился оглушительным лаем с подвыванием, разоблачая мое, столь непонятное для него поведение.
— Жулик, Жулик, на, на!.. — забормотал я, роясь в карманах, надеясь отыскать там хоть что-нибудь съестное, какой-нибудь кусочек сахара или конфету. Но кроме носового платка и каких-то крошек, в кармане у меня ровным счетом ничего не было.
Злорадно взвизгнув: «Ага, мол, не выдержал, обнаружил себя», Жулик, захлебываясь от ярости, стал наскакивать на кусты, где я таился. Не хватало еще, чтобы вышел дежурный и начал выяснять, что я тут делаю? Попробуй оправдайся… Разыгрывать пьяного — не получится: сроду не был пьяным. А трезвому валяться на земле в полыни вроде бы ни к чему.
Вскочив на ноги, я сделал вид, что наклонился за камнем.
Жулика будто ветром сдуло. Но если он до этого лаял на все Костаново, то теперь заголосил на весь мир.
— Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! — орал Жулик, поджав хвост под пузо, отмахивая прыжок за прыжком сразу по десятку метров. Но, отбежав на безопасное расстояние, Жулик вернулся и с новой яростью принялся метаться в мою сторону, отчаянно ругая меня на своем выразительном, главное, очень громком собачьем языке.
И тут я с горечью подумал: «Черт побери, даже собаки воспринимают мир по стандарту: чуть что заметят необычное, тут же поднимают хай…» И, кажется, хай этот услышали: вот хлопнула дверь «аэровокзала», на крыльцо домика вышла какая-то тетка и принялась меня срамить, что я, мол, и такой, и сякой, и «обалдуй», и «бродяга», и почему-то «агел». «Взрослый парень, а собаку камнем зашиб».
— Да не зашибал я его камнем! — крикнул я с досадой.
Что тут поднялось! Лучше бы не кричал. Теперь они заголосили в два голоса: возмущенная моим поведением баба и почувствовавший поддержку Жулик.
— Мария! А Мария! — орала баба, вызывая на подмогу еще и какую-то Марию. — Выдь погляди, чей охламон тут собак гоняет! Никак Аполлинарии Васильевны сродственник! Надо ей сердешной сказать: вырастила бандита на свою голову!..
Дальше я слушать не стал. Отряхиваясь на ходу, я спешно ретировался в сторону реки, рискуя нос к носу столкнуться с Лялькой и Темой.
Выглянув из кустов, я увидел, что они уже причалили к берегу, но, на мое счастье, не торопились выходить из моторки. Отмахиваясь веточками от комаров, сидели перед ветровым стеклом и негромко разговаривали. По воде голоса разносятся далеко, — затаившись в кустах, я слышал каждое их слово. Но и тут мне не повезло: проклятый пес, уяснив, что общественность его поддерживает, остановился метрах в двадцати и принялся методически брехать, поворачивая морду то в одну, то в другую сторону, решив поносить меня до тех пор, пока не уберусь из его владений.
«Черт с ним, пусть брешет: кажется, ни Лялька, ни Тема не обращали на этот брех никакого внимания». Я еще не улавливал смысл их разговора, но видел, что Лялька торопила Тему, а тот не очень спешил.
— Не беспокойся, Лоллик, я знаю, когда нужно будет идти, — солидно сказал он.
Больше всего меня бесило то, что Лялька смотрела на Тему с уважением и вниманием, как будто все у них было еще впереди. Я уже не в первый раз улавливал эту нотку в их отношениях: была Лялька малышкой — Тема для нее — отчим. А выросла — совсем другое дело… Сейчас Тема явно фанфаронил перед Лялькой, а она его поощряла. Ясно, что такое открытие не очень-то меня порадовало. Ну почему Тема для Ляльки авторитет? Только потому что в два раза старше ее? На кой черт сдался ей этот подержанный прохиндей? Из-за чего она ему уделяет внимание?
— Машины есть теперь у многих, — продолжал начатый раньше разговор Тема. — На машине мы въедем с тобой в новую жизнь, как на белом коне!..
Тут Лялька что-то сказала Теме, и он с горячностью ее остановил:
— Нет, Лоллик, ты мне нужна не только для праздников! С тобой я займу в обществе достойное нас обоих место! А без тебя жизнь моя теряет всякий смысл!
— И какое место ты имеешь в виду? — тут же прямо на слове поймала Тему Лялька.
— Я был очень крупным работником Совмина, — с грустью в голосе продолжал «забивать баки» Тема. — Сфера деятельности — вся Европа!.. В отделе — шестьдесят человек! Из института международных отношений толпами приходили ко мне практиканты и практикантки, уходили от меня на ответственные должности… Преимущественно в торговые представительства… Жизнь, конечно, была напряженная: приемы, рауты, рандеву… Каждый месяц — загранпоездки. Трудно, по интересно: масса новых людей, свежие впечатления!
— И у тебя есть возможность вернуться на эту работу?
— Конечно. Я же показывал тебе письмо? Как только оформим наши семейные дела…
— А Симочка? — отведя взгляд в сторону, спросила Лялька.
— Ну что Симочка? Что Симочка? — с раздражением выкрикнул Тема. — Мы с нею не расписывались! Бесплодная смоковница, вешалка для нарядов! И глупа, как манекен, от которого она и произошла! Мне нужна ты!.. Только ты!.. С тобой я смогу заново построить всю свою жизнь!.. Я очень многое могу, вместе мы сделаем в два раза больше!
— И даже можешь устроить меня в МИМО? — тут же, «не отходя от кассы», спросила Лялька.
«Ого!» — мысленно присвистнул я, не сразу расшифровав, что МИМО — это Московский Институт Международных Отношений.
— Элементарно! — с поразительной уверенностью в себе сказал Тема. — Считай, что ты уже поступила! С твоей мордашкой и этой умненькой головкой да с моими связями мы очень скоро займем достойное место в этом мире, если будешь все делать, как я говорю…
Слушая это сладкое пение Темы, я едва не выскочил из кустов, чтобы заткнуть его поганую глотку. Я видел, как Тема даже наклонился к Ляльке ее поцеловать, но Лялька отстранилась и сказала: