Снежный пожар
Шрифт:
— Мы поднимаемся на гору, папа? — спросила Адрия, стараясь перекричать шум ветра и треск ломавшихся веток. Ее щеки зарумянились, глаза сияли.
— Только на небольшую высоту, — ответил Джулиан. — Хочу показать Линде обзорную площадку. Хотя сейчас с нее многого не увидишь.
Вне дома и сам Джулиан выглядел таким же естественным, как его дочь. Зато мне приходилось туго: я зачерпнула ботинками снег, скоро мои ноги промокли, но не хотелось портить Адрии и Джулиану настроение, и я держалась. Впрочем, я тоже испытывала радостное чувство, поскольку впервые не замечала на лицах Джулиана и
Тропинка становилась все круче, и я часто соскальзывала назад, варежки покрылись снежной коркой и намокли, но особенно замерз у меня нос.
Видя, что я немного поотстала, Адрия остановилась, поджидая меня.
— Папа и Эмори проложили эту тропинку самой вершины, — сообщила она мне. — Если мы захотим, то сможем подъехать на лыжах прямо к дому от высокой точки, до которой подвозит лыжников подъемник. Но это довольно опасная трасса, тут есть места, с которых можно сорваться на скалы.
Она снова побежала вперед, загребая ногами снег, и скоро мы услышали ее крик:
— Папа, я уже на смотровой площадке! Я никогда не была здесь в такую вьюгу.
Она уже взобралась на покрытую снегом площадку; Джулиан помог мне подняться. Площадка располагалась на высоте, равной примерно трети горы, до вершины было еще далеко. Внизу торчали острые скалы, но снежные вихри заслоняли долину, раскинувшуюся внизу, ее рельеф лишь смутно угадывался сквозь густую и неровную белую пелену.
Адрия стояла на плоской вершине скалы, яркая красная фигурка с радостно распростертыми руками, она словно обнимала разбушевавшуюся стихию, личико обращено навстречу ветру и снегу. Ветер бушевал вовсю, и я ощущала болезненные уколы острых льдинок. Я не испытывала желания повернуть голову и поставить лицо под удар потока снежного ветра, как это делала Адрия.
Джулиан обнял нас обеих за плечи, придавая устойчивость перед напором разгневанной стихии. Наверху белые снежные тучи заслоняли небо и создавали ощущение изоляции; возможно, где-то внизу текла обычная жизнь и был дом, который называли Грейстоунзом, но здесь господствовали стихийные силы, и только мы трое стояли перед ними лицом к лицу. Это было страшно, но и восхитительно. Я остро ощутила тяжесть руки Джулиана на своем плече. Он посмотрел на меня сверху вниз, и я поняла, что он испытывает те же чувства, что и я.
Мною овладело странное и непривычное чувство полета, порыва в неведомое. Я больше не думала о холоде и дискомфорте, потому что какая-то часть моего существа откликалась на призыв стихий и на давление руки Джулиана, сжимавшей мое плечо. Мне хотелось закричать, подставить щеки под поцелуи морозного ветра. Но уже в следующий момент я смущенно посмотрела на Джулиана, и он кивнул мне:
— Вы это ощутили, правда? Тоску первозданной стихии. Лыжники с ней знакомы. Человек вправе гордиться собой, если ему удалось перед ней устоять.
Но я переживала и нечто большее, то же самое происходило с ним — я это знала. Обнимавшая меня рука Джулиана очерчивала магический круг, внутри которого я чувствовала себя в безопасности, и мне не хотелось из него выходить. Но это мгновение длилось недолго.
— Нам пора спускаться, — объявил Джулиан. — В такую погоду темнеет рано, а это не та дорога, по
Адрия неохотно отвлеклась от отправления обряда поклонения снежной буре; она стряхивала снег с лица своей влажной варежкой. Ее щеки пылали здоровым румянцем, она излучала счастье, словно напрочь избавившись от всего того, что томило и терзало ее в Грейстоунзе.
— Я хочу, чтобы мы никогда не возвращались! — воскликнула она.
— Могу сказать про себя то же самое, — откликнулась я; Джулиан засмеялся, и я знала, что он испытывает такие же чувства.
— Не хочу, чтобы моя дочь превратилась в Снегурочку, — сказал он, и мы начали спускаться вниз по самому крутому участку пути. — Сейчас придем домой и сядем вокруг жаркого огня. Дайте мне вашу руку, Линда.
Приятно было ощущать беснование ветра у себя за спиной и знать, что впереди тебя ждет ласковое пламя камина. Спускаться оказалось труднее, чем подниматься, но Джулиан научил меня скользить на пятках, и мы весело преодолели оставшуюся часть склона. Конечно, на лыжах можно было развить более высокую скорость, но тропинка была слишком узкой и опасной.
У подножия горы мы снова увидели мертвые деревья, между ветвей которых проглядывали крыши Грейстоунз. Чувство душевного подъема, охватившее меня на скале, стало иссякать. Подстерегавшие опасности и тревоги никуда не исчезли; я понимала, что не имею права ни на беззаботную радость общения с природой, ни на ощущение теплоты и безопасности, которое испытала, когда Джулиан обнимал меня за плечи.
К счастью, веселое настроение Адрии выветрилось не так быстро, как мое. Пока мы с ней переодевались, Джулиан разжег обещанный огонь в гостиной и распорядился подать горячий шоколад для Адрии и теплый ром для нас. Но я не изведала уюта, о котором мечтала, возвращаясь домой. Я пожелала того, что не могла себе позволить. Я ощущала на себе ищущий, теплый взгляд Джулиана, но не смела на него ответить. Слишком многое лежало между нами; скрываясь под маской, я не могла честно посмотреть ему в глаза.
Со мной в этой комнате был Стюарт, и я слышала тиканье часов — напоминание о неумолимом беге времени. Мне припомнились слова Клея о том, что, переселяясь в Грейстоунз, я вступаю на вражескую территорию. Она оказалась еще более опасной, чем я себе это представляла.
Адрия что-то безостановочно щебетала и вела себя, как самый обыкновенный ребенок ее лет. Джулиан тоже держался более естественно и пытался помочь мне освободиться от скованности. Но мне стало холодно перед пылающим огнем, и это был совсем не тот холод, который пронизывал меня на скале.
— Вы загадочная женщина, Линда, — говорил мне Джулиан. — Вы тратите свою жизнь на заботы о других. Но кто позаботится о вас? Разве вы не отвечаете перед собой за собственную жизнь.
«Я отвечаю за жизнь Стюарта», — подумала я, но вслух сказала нечто иное, заняв оборонительную позицию.
— У меня есть собственная жизнь.
— Мужчина, конечно.
Он поддразнивал меня, пристально наблюдая за моей реакцией, а я только съеживалась под его взглядом.
— Конечно, — выдавила я из себя. — Есть мужчина, на которого я работала в городе. Я полагаю, что он хотел бы на мне жениться