Снимаем порно
Шрифт:
Борис улыбнулся и взял ее за руку.
— Ты очень хорошенькая, дорогая. Как тебя зовут?
— Пенни. Пенни Пилгрим. Я видела абсолютно все ваши картины и считаю, что вы величайший режиссер мира.
— Подожди, еще увидишь его новую порнушку, — сказал Сид, — с Тейлор и Бертоном [9] . Хотя у него возникла проблема — кинопроектор не влезает в канализационную трубу.
— Как тебе понравились порнофильмы? — спросил Борис, мягко притягивая ее к стулу, стоящему рядом с ним, куда она и села, как положено примерным маленьким девочкам, ноги и колени плотно
9
Тейлор, Элизабет(род. 1932), Бертон, Ричард(1925–1984) — американские звезды, некоторое время состояли в браке и неоднократно вместе снимались в фильмах, самый известный из которых дорогостоящий фильм «Клеопатра», 1963.
— Мне показалось — они просто ужасны. Я не могла вынести больше двух — и вышла из комнаты. Думаю, что большинство девушек поступило бы точно так же… за исключением, вы знаете, нескольких, — добавила она вполголоса, бросив беспокойный взгляд по сторонам террасы, потому что Тини болтала и насвистывала где-то поблизости, крича: «Дай-ка мне за щеку, крошка!»
— Да, — сухо сказал Сид, — понимаешь ли, мыкак раз и затеваем наш новый проект с целью преодоления этого немедленного возмущения публики.Тут своего рода новая наживка. Что-то похожее на мотивацию камикадзе.
Ни Борис, ни девушка не обращали никакого внимания на «подколки» Сида.
— Помнишь ли ты какую-нибудь сцену оттуда, — спросил Б., — которая заинтересовала тебя?
Неподдельная искренность его вопроса, в сочетании с ее понятным желанием понравиться, заставили девушку серьезно отнестись к ответу. Она сосредоточилась, ее брови при этом миловидно изогнулись.
— Нет, — в конце концов призналась она, — по правде говоря, таких не было, пожалуй только когда она красилась… в первом фильме, помните, она сидела у зеркала и красила губы… как раз перед тем, ну, как раз перед тем, что потом произошло…
Она сказала это с очень естественным сочетанием застенчивости и неодобрительной улыбки, словно боясь показаться излишне провинциальной либо наивной, что, конечно же, предпочтительней.
— Я не уверен, что у того прощелыги была настоящая штуковина, — сказал Сид, — я думаю, он просто пристегивал себе свое орудие.
Борис и девушка оставались безучастными к его замечаниям.
— И все же, попадалось ли тебе в подобных фильмах, — настаивал Борис, — что-то такое, что могло тебя привлечь?
Теперь девушка, еще больше желая понравиться и в то же время боясь показаться еще одной «тупой маленькой девкой», окончательно смутилась.
— Ну, я не знаю, — сказала она, по-прежнему улыбаясь, но улыбка ее стала нервной. — Я имею в виду, черт… мне нравятся любовные сцены, ну, вы понимаете, в кино, эти же были такими… ужасными.
— А что, если бы они были красивыми?
— Какими? — Ее огромные карие глаза расширились.
— Представь, что фильм был бы снят с хорошими актерами в красивых костюмах? Очень романтично? Что если бы это была работа… настоящего художника?
— Он имеет в виду помешанного, — объяснил Сид.
— С трехмиллиондолларовым бюджетом? — продолжал Борис. — Как ты думаешь — смотрелся бы он тогда? — настаивал он на ответе девушки.
Она переводила растерянный взгляд с одного на другого, пытаясь понять, не разыгрывают ли ее эти двое.
— Ну, не знаю, — сдалась она. — …То есть, вам придется фактически показать… вы знаете, показать его штуку, я имею в виду входящую и выходящую и все такое, как в тех фильмах, что мы видели?
— Ты не думаешь, что это могло бы быть красиво?
Милашка, казалось, слегка задохнулась.
— Ну, я… я, разумеется…
— Короче, — вмешался вульгарный Сид, — тебя заинтересовала бы такая роль?
— Погоди, Сид, — отрезал Борис, — я не настаиваю, что ты не можешь пользоваться вклейками при съемках… члена, где ты показываешь, э-э, проникновение …я не говорю, что нельзя пользоваться дублерами. Тут еще есть над чем подумать.
Девушка, заранее восхищавшаяся любым их предложением, была взволнована.
— Но как вам удастся сделать так, чтобы картину… ну, чтобы ее показали… Ведь это противозаконно, не так ли?
— Ты упустила самое существенное, бэби, — бесцеремонно вмешался Сид. — В том и вся соль, — угрохать три миллиона долларов на фильм, который никто не увидит. Не ясно, что ли, как это чертовски уморительно?
— Ну, черт…
Она явно растерялась, но обстановку разрядил прибывший шатающейся походкой идол всей Америки Рекс Мак-Гуир. Он наполовину плакал, наполовину смеялся: и, хотя было не похоже, что он явился в гриме в такой час, его лицо было таким странно загорелым, что два отдельных ручейка слез, казалось, выгравировали бороздки вдоль каждой его щеки. В любом случае, умение плакать — великое умение, профессиональная тайна актера-трагика.
— Привет, парни, — произнес он замогильным тоном, как на Нью-Йоркской сцене; его пьяное состояние никак не сказывалось на безупречном владении голосом, даже в тот момент, когда он слегка споткнулся и, чтобы не потерять равновесие, ухватился за перила террасы.
— Эй, вы знаете, что только что заявил этот ублюдок Крысий Дрын, Хэррисон? Ну-ка, попробуйте отгадать, что он ляпнул?
— Что ты помочился? — рискнул Сид.
Пенни Пилгрим нервно хихикнула, представив, какую дерзость по отношению к Рексу Мак-Гуиру выкинул Сид, но тот никак не отреагировал.
— Вы все знаете, чем мы занимаемся, обговорено, что это будет тройное соавторство— я, он и режиссер обладают равнымправом голоса по любымвопросам. Демократично, не так ли? Сделка с пожатием рук. Честно и благородно, верно? О'кей, итак Крысий Дрын Лесс заполучил эту потаскушку, которую собирается снимать, пробует ее, она отвратительна, но он настаивает. Мы спорили и так и эдак, я был против, Аллен тоже. Наконец, мы говорим ему: «Извини, Лесс, но похоже, что голоса разделились так: два к одномупротив тебя». А он только скалит зубы и трясет головой. «Нет, мальчики, — говорит он, — это не два к одному…это один ни к чему».Итак, теперь мы собираемся снимать эту отвратительную потаскушку, которая испоганит всю картину! Как вам это нравится?!