Сногсшибательная Мэри
Шрифт:
— Мы не собираемся заниматься сексом на лифте в первый раз, Мэри.
Она смеётся. Её глаза сужаются, а затем Мэри бьет кулаком по панели с кнопками. Лифт останавливается.
— Чёрт, киска.
— Вот так, хороший мальчик, — говорит она, подняв бровь и явно нарываясь на неприятности.
Что за женщина.
— Чем больше ты меня подначиваешь, тем сильнее я тебя оттрахаю. Просто знай это.
Она снимает с меня ремень, поднимает взгляд и снова шепчет:
— Хороший мальчик.
Потребность оказаться в ней настолько сильна, что я почти ничего не вижу перед собой.
Мэри цепляется одним холодным пальцем за край моих боксеров.
— Но прежде, чем я позволю тебе войти в меня…
То, как она говорит, заводит меня. Позволит мне. Как будто она еще не принадлежит мне. Я сильнее сжимаю её зад.
— …я думаю, что должна узнать твою фамилию.
Её слова действуют, как ведро ледяной воды на голову. Это должно было случиться когда-нибудь, но у меня в планах не было обсуждать мою фамилию прямо сейчас. Как бы то ни было, я просто вышибу из неё всю дурь поцелуем, если она начнет говорить о футболе. Я закрываю глаза и говорю: «Фалькони».
Всё ещё ничего. Узнавание вообще отсутствует. И я чертовски рад, потому что последняя проклятая вещь, о которой я хочу поговорить, когда эти сексуальные бедра обернуты вокруг меня, это футбол. У нас есть гораздо более важные дела. Я передвигаю девушку в угол лифта и беру свой член в руку.
— Подожди… — Мэри наклоняет голову. — Джимми Фалькони… почему я…
О, чёрт. Я впиваюсь в ее губы, и наши зубы сталкиваются. Я целую её так сильно, что прижимаю головой к металлическим панелям, заставляя весь лифт греметь, как огромная консервная банка.
Мэри отодвигает лицо, изучая меня.
— Почему я знаю это имя?
Я готовлюсь к столкновению. Мне почему-то нравится, что она понятия не имеет, кто я. Ужин был потрясающим — просто два человека, поедающие рёбрышки, болтающие о книгах и флиртующие друг с другом. Не знаю, кто я, если не футболист, но с этой девушкой мне захотелось узнать это.
Кажется, Мэри запуталась. Она щурится, похоже, что она наконец-то меня узнала.
— Итак, ты модель. Может быть у тебя есть автосалон?
Я подавляю смех. Автосалон? Я воспользуюсь этим.
— Может быть, — я целую её ещё сильнее, а затем нажимаю на кнопку лифта, чтобы он снова начал двигаться.
***
Я несу Мэри в квартиру, сильно прижимая к двери и давая почувствовать пульсацию между моих ног. Не глядя, я вставляю ключ в замок. Дверь распахивается, мы заходим, и я пинком закрываю её.
— Теперь ты вся моя.
— Или ты весь мой, — говорит она, хихикая и кусая губу. Её волосы щекочут мое предплечье, пока она смотрит на меня с улыбкой.
Чёрт, да. Я прижимаю Мэри к стене для еще одного поцелуя. Ещё один, прежде чем я позволю её ногам коснуться пола. Потому что она нужна мне голая, прямо сейчас.
Как только девушка встаёт на ноги, я снимаю её свитер через голову и стягиваю джинсы с её задницы. Но не нижнее бельё. Его я оставляю, потому что оно розовое, как я и надеялся, и такое чертовски сексуальное. В бельё вставлена чёрная ленточка. Мне нравится, что Мэри
Дерьмо, теперь моя очередь терять дар речи.
— Как ты стала такой чертовски сексуальной? — спрашиваю я Мэри, когда она выпрямляется. Я перекидываю её волосы через плечо, чтобы они упали ей на спину. Её грудь полная и кремово-белая. Я обнимаю Мэри и расстегиваю бюстгальтер, чтобы освободить её грудь. Опять вставая на колени, я беру её левый сосок в рот и смотрю на её шею.
Мэри стонет и говорит в потолок: «А ты не так уж и плох».
Её кожа шелковая под моим языком. Я уже чувствую её запах, и этот запах — глубокий и влажный — взывает к чему-то внутри меня. Этот запах заставляет человека чувствовать себя живым. Заставляет чувствовать себя непобедимым. Мудрый человек сказал бы: «Я не верю в Бога, но я верю в киску». Но эта киска? Это тело? Эта женщина? Первобытная инстинктивная необходимость.
Взяв её за задницу, я поднимаю Мэри и усаживаю на стол у двери. Настольная лампа начинает раскачиваться, и её глаза удивленно смотрят на меня.
— Упс.
— Чёрт, — говорю я прямо ей в губы. — Мы можем сломать каждую вещь в этой квартире, и я не буду переживать из-за этого. Потому что сейчас нет ничего важнее, чем это...
Я ввожу в неё два пальца, пока она сжимает меня в ладони. Она тугая, мокрая и самая лучшая на земле.
Лицо Мэри немного расслабляется, пока она мурлыкает всё сильнее и сильнее, и я вижу, что её язык прижат к верхнему нёбу. Когда я глубже погружаюсь в неё, находя её точку G, её язык снова опускается.
— О, Боже, Джимми. Да... просто... да...
Мне нравится, как Мэри стонет эти слова. Но мне нужно, чтобы она потеряла дар речи. Так что я засовываю пальцы немного глубже. Когда я касаюсь её, стенки немного сжимаются, и я чувствую каждый ее секретный изгиб. Это прекрасно. Там мягко. Жарко. И я точно знаю одно: мне нужно, чтобы мой член оказался там.
— Я не хочу тебя трогать, Мэри. Я хочу трахнуть тебя.
Она немного задыхается. Я позволяю моим словам повиснуть между нами.
Одну секунду я держу Мэри в напряжении, затем снимаю её со стола, переворачиваю и прижимаю к стене, словно собираюсь обыскать. Что я, черт возьми, и делаю.
Когда ее голова мягко опускается между руками, а волосы падают на стену, я ласкаю ее всю сверху до низу. Её задницу, её киску, её живот, её соски. Прикасаясь к Мэри, я наблюдаю, как её руки скользят вниз по стене, пока ладони не оказываются на уровне груди с согнутыми локтями. Мэри смотрит на меня через плечо. Глаза у нее широкие, возбужденные и полные ожидания. Она не смеется, не хихикает. Она так же серьёзно относится к этому, как и я.
Расположившись напротив, я не спешу проникать в неё. Я спрашиваю, склонившись к её уху: