Сногсшибательная Мэри, Ренделл Никола

Сногсшибательная Мэри

на обложку

Ренделл Никола

Шрифт:

Боже.

Я запускаю руку в волосы и в этот момент слышу что-то ещё.

Она поёт. Негромко.

Благодаря моей работе, я очень чертовски хорошо фильтрую фоновые шумы. В последний раз таким шумом были 70 000 человек, кричащие различные вариации на тему: «Пошел ты, Фалькони!». У меня не займет много времени, чтобы сосредоточиться на песне.

Не может быть. Сначала я думаю, что ослышался. Просто моё воображение играет со мной, заставляя услышать то, что я хочу. Например, как когда я стоял лицом к лицу с рефери в игре против «Пиратов». Он сказал:

«Пенальти подтверждено!», а я услышал: «Пенальти отменено». Самообман, парень, это плохая штука.

Но нет. Это не принятие желаемого за действительное. Она начинает петь громче. Ебена мать. Я был прав:

Деф Леппард «Насыпь на меня немного сахара».

Я зажимаю себе рот рукой и отворачиваюсь от раздевалок. Эта девушка настоящая?

И в это момент я замечаю Стену нокаутов.

Она очень массивная и на ней около тысячи снимков, приклеенных клейкой лентой. На каждом из них маркером написаны дата, имя и подпись бойца, совершившего нокаут.

Среди множества различных имен — Дж. Завала, Т. Хесус де Мария, Г. Нгуен, А. Уайт — одно попадается чаще всего, на выстроенных в ряд снимках в углу:

М. Монахан

Чёрт возьми... Возможно, это она? Мои сомнения развеивает маленькая надпись «xoxo!», нацарапанная розовым маркером в углу каждого из снимков. У меня отвисает челюсть.

Деф Леппард, розовые перчатки и всё остальное. Она настоящая находка. Это уж точно, черт возьми.

Жертвы нокаута варьируются от массивных до крошечных. Первый снимок датирован тремя годами ранее. Похоже, с тех пор она постоянно вырубала кого-нибудь. Некоторые из парней серьезно избиты, с черными глазами и сломанными носами. Некоторые выглядят так, будто они спят. Один из парней пытается закрыть перчаткой камеру.

Но я не вижу ни одного снимка с Мэри. Примерно на одну секунду я думаю, что ни один из этих ублюдков не решился вырубить женщину...

Хотя нет, я ошибся. Среди наклеенных фотографий есть снимки женщин. Немного, но есть.

Но Мэри среди них нет. Я не вижу её красивого личика с веснушками и губами, настолько совершенными, что у меня сжимаются яйца.

Я выглядываю из окна и осматриваю улицу. Уже вовсю идёт снег, и снегоочиститель сгребает его на обочину, разбрасывая песок позади себя. Засунув руки в карманы, я брожу по спортзалу и замечаю пару парней, смотрящих ESPN1 в углу. Один из них держит у лица пакет с замороженной кукурузой и окровавленное полотенце в руке. Еще один ест рамен2. На экране показывают клип игры «Медведей» с прошлой недели — меня так эффектно сносят, что шлем слетает с головы. Когда я приземляюсь на дёрн, все ребята из спортзала издают сочувствующие звуки, сопереживая моей боли.

Но они понятия не имеют, что я чувствую. Ни малейшего. Как однажды сказал Фридж3: «Играть в профессиональный футбол — это как сбивать бетономешалки на выживание».

И на сладкое, на экране начинают повторять

кадры из послеигрового интервью. Я ненавижу их. Что я должен отвечать? Журналисты обычно спрашивают: «Как вы победили?» В этом случае всегда говорят: «Командная работа», если только вы не полный придурок, который ответит: «Потому что я потрясающий, и это не мой стиль». Еще часто спрашивают: «Что там произошло?»

Обычно этот вопрос про те эпизоды, которые потом крутят в повторах. Посторонний репортер, супертонкая маленькая штучка в синей юбке и на каблуках, которые заставляют её шататься, как фламинго, спрашивает: «Джимми, что там произошло?» Ветер раздувает её светлые волосы, поднимая их, как солому. Она держит микрофон у моего лица. Позади меня пара парней из «Пиратов» рычит: «Хорошая работа, Фалькони. Мы рады, что ты помогаешь нашей команде».

Это не совсем то, что вы хотели бы услышать от защитников другой команды. Добро пожаловать в мою жизнь. Это был сезон дерьма. В четвертой игре Катлеру надрали задницу, и, наконец, пришла моя очередь сойти со скамейки запасных. После нескольких лет игры в запасных я стал лидирующим квотербеком.

И с тех пор я проиграл каждую чертову игру.

Сейчас счёт 4:5. Если я не смогу повернуть это дерьмо в нашу пользу, то мой пятилетний план придётся серьёзно пересмотреть. Например, найти себе новую работу.

На экране я снимаю свой шлем, и всё моё лицо блестит от пота. Солнце светит мне глаза, поэтому я выгляжу не только измученным, но и смущенным. Но я не был смущён. Я помню, что хотел сказать: «Мы все, кроме Валдеса, стоим в наступательной линии, так что, как ты думаешь, там произошло? И что тут не так с фанатами? В меня попала резиновая курица в двадцатиочковой зоне. Ты прикалываешься надо мной?

Но я этого не сказал.

Вместо этого я наблюдаю, как провожу рукой по своим потным волосам и говорю:

— Просто плохой день, Тамми.

Она подносит микрофон ко рту.

— Там были проблемы с проникновением... — произносит репортёрша и замолкает. Кажется, будто она говорит об эректильной дисфункции, что вполне может быть. Для полноты картины сразу позади неё находится реклама Сиалиса4. Чертова игра.

— Мы просто играли теми картами, которые у нас были, — говорю я ей. Когда вы не знаете, что ответить, прибегайте к старым изречениям. Небольшие высказывания не создают много проблем, и очень мало шансов вставить случайный мат.

Тамми грустно смотрит на меня.

— Надеюсь, у тебя все наладится, Джимми.

Чёрт. Пусть уже всё начинает становиться лучше и желательно побыстрее.

— Готов? — произносит голос за спиной. Я поворачиваюсь.

Свист вырывается из моего рта, прежде чем я успеваю остановить его.

Бл*дь. Она раскрасневшаяся, со всё еще влажными после душа волосами. Её длинные ресницы выглядят мягкими, несмотря на тёмную тушь. Блин. Она и раньше выглядела достаточно озорной, но теперь, в добавок, у неё в носу сверкает симпатичный бриллиант. Это превосходно. И я снова вижу её кружевную татуировку. Сладкая грешница. Я в деле, чёрт возьми.