Снова майор Виноградов
Шрифт:
— Не знаю ничего, ничего не знаю! — Голос Гафурова внезапно сорвался на крик.
— Ну так что же, так и будем через дверь беседовать? — Виноградов старался говорить как можно непринужденнее.
Не успел он закончить, как дверь рывком распахнулась и на пороге появился Гафуров — невысокого роста, со спутанной копной черных волос. Виноградова поразило цветовое несоответствие: багровые, как у кролика-альбиноса, глаза и белесые, плотно сжатые губы. Гафуров замер на миг, все поняв, затем нанес молниеносный короткий удар, оттолкнул милиционера и рванулся к лестнице. Заметался, стряхнул с себя пытавшегося остановить его оперативника, вскочил на подоконник…
Огненно-рыжие шары перед глазами, грохот разбиваемого на миллион осколков стекла… Виноградов пришел
— Эк он тебя. — Подошедший Храмов, не боясь испачкаться, крепко придержал Виноградова за локоть. — Быстренько к врачу, машина внизу. — И, отвечая на немой вопрос Виноградова, добавил: — Насмерть. Все-таки шестой этаж.
— Моя вина.
— Не волнуйся, всем достанется…
Меньше чем через три недели старший оперуполномоченный ОБХСС Виноградов вновь включился в работу по делу Курченко. Собственно, это уже было многотомное и перспективное дело о крупной группе валютчиков и контрабандистов, в котором эпизод с Курченко занял весьма скромное место.
Часть 3
Не бойтесь данайцев… 1989 год
—…Это номера их машин, — Собеседник Виноградова положил на не очень опрятную, носящую на себе следы многочисленных чаепитий скатерть распечатанную пачку «Беломора». Бледно-голубые цифры и буквы почти не выделялись среди типографского шрифта. — В первой сидели Вагиф и Боцман, из второй я не знаю никого, но Серый сказал, что это парни Тамарина.
— Тамарина? Странно, это же не его территория.
— Ну знаешь, есть такой слушок, что Тамарин хочет взять «пятак» под себя.
— Да ну, не может быть. Он с кооперативов сосет больше, без всякой головной боли.
— Знаешь, на определенном этапе деньги — это уже не все. Тамарину сейчас не просто авторитет, ему «крутой» авторитет нужен. Слава нужна, чтобы легенды про него — от Москвы до самых до окраин…
— Все-таки не думаю, хотя… Давай-ка поработай в этом направлении. Кто там из твоих знакомых поближе к Тамарину?
Приблизительно через полчаса они расстались, и вскоре старший оперуполномоченный ОБХСС Виноградов вернулся к себе в кабинет.
Рабочий день, собственно, уже закончился, но Виноградов по старой привычке не оставлять «на потом» мелких недоделок отпер сейф и достал из него свою гордость, предмет профессиональной зависти коллег из «параллельных и сопредельных» служб — оперативно-справочную картотеку. Уютно-бежевый картонный ящик занял привычное место в углу стола. Виноградов заполнил две новые карточки, затем, сверяясь со сделанными за день записями (при этом уже знакомая нам пачка «Беломора», освобожденная от папирос, сразу же сгорела в пепельнице), внес несколько пометок в дополнение к имевшейся в картотеке информации. Сейчас Виноградов испытывал чувство, знакомое миллионам коллекционеров во всех уголках планеты: внеся в собрание очередное, пусть даже не самое ценное пополнение, он также не в силах был устоять перед соблазном вновь окинуть взором свои сокровища.
Для Виноградова это были не просто испещренные разноцветными значками, записями кусочки белого картона. С каждой из карточек у него были связаны весьма определенные воспоминания, подчас приятные, но чаще — заставлявшие раздраженно хмуриться. И все же в первую очередь картотека была рабочим инструментом. В совокупности несколько сотен «единиц хранения» — от скромно заполненных только установочными данными до украшенных фотографиями, сдвоенных или даже строенных, на которых мелкий бисер записей теснил ярко-красные номера машин и выделенные синим фломастером клички, — максимально достоверно отражали картину неистребимой, бесшабашно преступной жизни так называемого «морского пятака».
В стране, где существует дефицит, и в городе, где существует крупнейший в стране порт, «пятак» не мог не возникнуть. С момента создания специализированного магазина, предназначенного для продажи товаров повышенного спроса морякам загранплавания, получающим за свой нелегкий и порой неблагодарный труд чеки Внешторгбанка, все подходы к нему — да и не только подходы — плотно оккупировал суетливый, энергичный и неразборчивый в средствах народ, в официальных документах не совсем точно именуемый «лицами, извлекающими нетрудовые доходы». Моряки же называли их по-разному, в основном непечатно, однако в силу объективных причин (ни от вас, ни от меня, ни от Виноградова не зависящих, но всем известных) нередко прибегали к их услугам.
Преступная среда, клубящаяся у магазина со своим «кодексом чести», «табелью о рангах», со своими героями и легендами, народившимися за десятилетия, весьма и весьма неоднородна.
Спекулянты… Их у магазина большинство, и статья УК на всех вроде бы одна, но сколько тут принципиальных нюансов, которые обязан учитывать профессионал! Спекулянты магазинные, то есть имеющие возможность приобретать товары непосредственно на чеки Внешторгбанка, включают в себя «мужиков» (в основном бывших и действующих работников пароходства и порта), «родственников» (тем или иным путем получивших доверенности на право посещения магазина от настоящих моряков), «морячек» (жен-домохозяек, систематически пополняющих таким образом семейный бюджет, пока кормилец бороздит океаны). У каждого своя клиентура, свои, тщательно оберегаемые каналы сбыта, свои крепкие, надежные, оплаченные рублями, чеками, различными «презентами» связи в среде работников магазина. Есть спекулянты, сбывающие на «пятаке» товар, скупленный в порту прямо на судах, — но докер или работник ВОХР, «сидящий» на контрабандной парфюмерии, никогда не понесет к магазину, например, импортный плащ, купленный в розничной торговле. Это сфера интересов совсем другой группы, вторжение в нее по меньшей мере не приветствуется. Кто-то сбывает товар, взятый у иностранцев, — «поляцкий» (от гостиниц), «чухонский» (с трассы)… И все спекулируют чеками.
«Ломщики»… После закрытия «Березок» их у магазина стало чуть ли не больше, чем спекулянтов, — этих шустрых, артистичных акопянов и кио, не гонящихся за славой, владеющих полусотней способов вручить даже самому искушенному клиенту сумму в пять раз меньшую, чем ему кажется.
А есть еще «картежники», валютчики, «бойцы», есть межрегиональные гастролеры — спекулянты-«оптовики», наркокурьеры, есть проститутки… Но это разделение, так сказать, по горизонтали. Ведь необходимо знать и учитывать непростую иерархическую лестницу — от бомжа, промышляющего за десятку «перекидом» чужого товара, и, например, дешевой автомобильной школьницы-проститутки, до дважды судимого, седовласого и смуглого аксакала в «мерседесе», сурово, но справедливо руководящего стайкой джигитов, освобождающих жадных и доверчивых моряков от излишних чеков.
Виноградов создавал картотеку в течение нескольких лет, поначалу по необходимости, а затем, когда несколько раз она очень здорово «сработала», с энтузиазмом и любовью к своему детищу. Он до сих пор с улыбкой вспоминал свое искреннее удивление, когда впервые в общем-то рядовой факт задержания таможней моряка-контрабандиста, рапорт сотрудника ГАИ с номером машины, создавшей аварийную ситуацию у Главных ворот порта, да пара адресов из записной книжки, обнаруженной у стрелка ВОХР, — позволили, не выходя из кабинета, методом простейшего пасьянса «вычислить», а потом и разоблачить крупную преступную группу, долгое время действовавшую в городе. Теперь Виноградов шутил, что картотека ничем не хуже истребителя или снайперской винтовки. Так почему же на фюзеляжах рисуют силуэты сбитых самолетов и на прикладах делают зарубки по числу уничтоженных врагов, а ему не дают украсить коробку? На бежевом картоне, уверял Виноградов, очень неплохо смотрелся бы внушительный ряд звездочек, обрамленных двух- и трехзначными цифрами статей Уголовного кодекса.