Сновидец
Шрифт:
— Как хочешь.
Вайэрси подошел к пульту. Он поднял прозрачную панель и вдавил сегмент, помеченный красным цветом. Со всех сторон донесся негромкий шелест. Гудение стихло. Свет в куполе погас.
Призрачный мир Вайми ушел в небытие.
— Теперь, — сказал юноша, — я хочу увидеть твою Реальность. Узнать, кто мы, кто я, и кто ты.
Его брат улыбнулся.
— Я Энтиайсшу Вайэрси, один из Двухсот, первых среди Золотого Народа. Ты — мой брат, и сын Парящей Твердыни, и мой соплеменник.
— Золотой Народ — это наше племя?
— Это общность, союз множества многоразличных племён… хотя… можно сказать и так.
— Нас… много?
— Я не знаю. И вряд ли кто знает… я имею в виду —
Юноша опустил голову. Услышанное потрясло его. Полтора триллиона! Он попытался представить… получалось что-то невообразимо огромное, разное…
— А Реальность?
— Пошли. Ты её увидишь.
Они свернули в коридор, вначале бывший тупиком. Но Вайэрси коснулся чего-то на стене — и толстые плиты с рокотом поползли в стороны, открывая громадное окно. За ним было небо — чёрное, оно казалось бархатно-серебристым от бесчисленных звёзд, протянувшихся спутанными нитями. Более яркие звёзды сверкали, как острия игл.
Там, посреди звёзд, повисло нечто непонятное — луна? мир? — тёмное облако-диск, смутное, со смутными неровными полосами. В его центре горел мертвенный, синевато-белый огонь, бросая отблеск на туманную, неясную поверхность. Край облака скрывался в тени. Над этим тусклым солнцем поднимался тонкий клочковатый конус то ли из света, то ли из пыли, постепенно растворяясь в пустоте. Нижняя часть облака была не видна, но из-под неё тянулся такой же тусклый клочковатый конус. Всё это оставалось неподвижным, застывшим…
— Что это? — спросил Вайми через минуту. — Твой мир?
Вайэрси слабо улыбнулся.
— Если ты о звёздах — то да. Многие из них — солнца наших миров. Не все.
— А это?
Вайэрси сел на пол и сделал знак Вайми сесть рядом.
— Мне придется рассказать тебе одну историю… нашу и Войны Темноты, потому что она шла не на поверхности планет, а в тёмных просторах Вселенной. И её цели тоже были темны…
Он прикрыл глаза, в которых отражалось бесконечное небо, и начал говорить напевно и бесстрастно, отрешённо: так Глаза Неба рассказывали легенды своим детям.
— Когда возникло наше мироздание, в нём царил многоразличный хаос. Жизнь была в нём величайшей редкостью и, случайно родившись из хаоса, случайно же в нём погибала. Но там, где возникал разум, он вёл войну с хаосом… каждый раз по-своему. Каждый стремился построить свою Реальность, и, когда первозданные стихии были укрощены, они столкнулись друг с другом. Они сражались, не понимая, что сражаются: каждому казалось, что он по-прежнему одолевает сопротивление мёртвой природы. Эти сражения потрясали Вселенную, Вайми, потому что строителям разных Реальностей не было дано понять друг друга. Потом, убедившись в существовании Других, они попытались построить что-то общее, и сделать так, чтобы подобные конфликты стали невозможны. Это был очень долгий труд. К тому же многие из строителей всё же пытались расширить свою территорию за счет соседей. Но, так или иначе, их труд увенчался успехом — отчасти — и мироздание изменилось настолько, что теперь уже никто не знает, каким оно было раньше. Даже те, кто изменил его, изменились сами, забыв, какими были до этого. Многие из них уже ушли, оставив лишь гигантские машины, созданные, чтобы вечно исполнять волю своих создателей… А между тем рождались новые расы, и Древние начали возводить стены на их пути, чтобы никто из них не смог сразиться друг с другом и сбросить мироздание в изначальный хаос.
Но, сколь бы ни были могущественны Древние, даже они не могли держать в руках всю безмерно огромную Вселенную. Файа, наши предки, достигли зрелости вне их власти. Их народ возник и обрел могущество в очень отдаленном уголке мироздания. Они научились странствовать среди звёзд, нарушив запрет Древних, и вступили в конфликт с ними, в числе других младших рас. Это не было войной, даже спором — просто Древние изменяли Реальность так, чтобы исключить из неё возможность межзвёздных полётов — а файа и другие им мешали… на том же уровне, но они были слабее. Гораздо слабее. Беда в том, что Древние не понимали файа… как и те — их, впрочем.
Даже такая борьба с Древними угрожала файа полным истреблением, и они пребывали в растерянности. Им было трудно осознать, что казавшееся первозданной природой сознательно ограничивает их. Ведь они не только строили свою Реальность, но и воевали — с другими расами и друг с другом. Отвратительная, бессмысленная война… как и любая междоусобная война, наверное. История, правда, намного сложнее, чем я пытаюсь объяснить тебе — её нельзя выстроить в линию «от плохого к хорошему»… или наоборот. Войны — лишь малая её часть, и лишь малая её часть открыта нам. Там происходило многое… у файа было много иных врагов, помимо Древних… были и могущественные союзники… они таились и ждали, пока их могущество достаточно возрастет…
Наконец, файа поняли, что им просто не нужна победа — они могли уйти в иное, свободное мироздание и создать из его хаоса свой мир. Тогда они ушли… не первыми, и даже не среди первых. Но они воскресили своих предков — Золотой Народ, нас, — чтобы мы остались здесь, как их память. Мы удались лучше, чем нас хотели создать, слишком… любопытными. Мы захотели найти свой путь. И тогда файа оставили нам всё, чего достигли в этом мире — и ушли в иные, непредставимые нам формы бытия…
Мы быстро научились строить свои межзвёздные корабли, свои блуждающие миры, но поначалу мы слишком явно уступали во всём отточенному совершенству файа. Наши пути надолго разошлись. Но мы росли… и однажды сами Древние оставили нам эту часть мироздания — потому, что в неё пришел враг, с которым они не хотели сражаться. Ярость этой войны была ужасной. Нас поначалу разбили. Мы обратились за помощью к нашим единственным союзникам и создателям — к файа, но они отказались нам помогать, ибо сила Мроо была велика, а гнев страшен. Война, в которой не могла победить ни одна из сторон, всё тянулась и тянулась, и не было ей конца…
Потом мы научились строить совершенные боевые корабли. В конце концов, они стали почти неуничтожимыми крепостями, способными постоять за себя, но у нас всегда лучше получалось оружие для обороны, не для наступления. Мы смогли найти свой путь и превзошли наших создателей, потом наших врагов, научились изменять Реальность… и себя. Теперь мы смогли изменить и своё мироздание, но… не навечно. Мы все пленники, Вайми. Вселенная слишком велика. Даже Древние были лишь «одними из» и владели непредставимо ничтожной её частью. Теперь мы заняли их место, но что толку? Наше пространство окружают Силы, неведомые нам и непонятные. У них свои представления о Реальности, у нас — свои. Мы стараемся сохранить понятный нам мир, но нам мало этого, Вайми. Мы мятежники. Мы хотим изменить порядок, сложившийся с незапамятных пор: объединить Реальности всех великих рас… или получить новые территории и ещё больше власти. Мы разные… но у всех нас общая цель — расширить наш мир… или хотя бы сохранить его. То, что ты видишь — одна из доверенных нам машин Древних. С их помощью они строили Реальность… или изменяли её. Они создали нечто, превосходящее нас и непонятное… и я стараюсь понять… разобраться… не слишком успешно. Я хотел узнать тайны Сил… а вместо этого… получил брата.
Вайми помолчал. Он слушал, почти не разделяя рассказ на слова, большинство которых были ему неизвестны, непонятны, не различая отдельных фраз, впитывал этот поток, открывшись ему, и чувствовал, как тот собирается у него внутри в новый мир, отдельный от прежнего, пускает корни в его памяти, в его разуме, и разрастается побегами новых образов и новых смыслов. И Вайми спокойно принимал и то, что этот новый мир поселился в нём, и то, что покуда он не может постичь этот мир, — он всем своим существом понимал: всё, что он услышал, будет зреть в нём всё бОльшим и бОльшим пониманием. Нужно только время.