Сновидения шамана
Шрифт:
– За мной! – бухнул Светич и меня буквально потащили за шкирку, когда я пытался, входя в азарт, свалить меткими попаданиями, попадая между рук им в глаза, как можно больше зверья.
Оставив свои попытки сопротивления, я внезапно понял, что с собой меня тащит яростный, сам не хуже раненого волколака Гор. Дружинники, вооружённые мечами и щитами, прыгали со стены и исчезали, в квадратном лазу прямо в земле. Нырнули и мы туда. Следуя почти в полной темноте за Светичем, по подземному тоннелю, мы через пару минут, по ощущениям должны были оказаться, чуть ли не в конце поля брани. Светич дождался, когда все подтянуться в перекрёстном широком коридоре и займут свои места.
– Пошли! – страшно прошептал он на весь перпендикулярный основному коридор и мы, навалившись дружно на гигантские сколоченные люки, что будь мы с Гором здесь только вдвоём, у нас не хватило бы силы их поднять, высыпались всей ватагой наружу.
Я немного просчитался в своих представлениях. Вышли мы на краю леса, за намеренно не вырубленными плотными рядами молодых ёлок. Добрая половина всей невероятно большой своры нечисти, обильно осыпаемая стрелами, лезла друг по другу, пытаясь пробраться к заветным стенам с живой едой, другая половину нетерпеливо подпирала их в спину. Самые нетерпеливые убегали по сторонам, чтобы попытать счастья просочиться через северную, южную и восточные стены.
Вдруг, вместо того, чтобы ударить врагу внезапно в спину, дружинники стали выносить бочки, ставить их позади рядами и выливать их содержимое. Самое удивительное, что никто из волколаков в шуме свалки, даже не оглянулся. Когда запашистое содержимое бочек было разлито, Светич сам достал огниво, передал его одному из ближайших братьев и выставил меч вперёд, теперь-то точно призывая всех ударить им в спину.
Когда полетели первые клыкастые головы на землю, а волколаки стали понимать, что основное мясо у них за спиной, то полыхнула и высоко поднялась, широкая и высокая стена пламени, мгновенно окружила всё пространство вокруг поля и буквально отрезала пути для отступления. Вышли своеобразные тиски, где с одной стороны их били лучники, а с другой шла наша мясорубка, истребляя самых свежих и тыловых врагов, не получивших ещё никаких ранений.
Зачем было создавать капкан из стен огня, я понял, только после длительной непрерывной кровавой мясорубки на смерть. Самые умные теперь чувствуя, что их здесь перебьют, зажав в капкан, пытались проскочить пламя, чтобы вернуться в лес, но видимо температура огня была достаточно высока, либо огнеупорность шкур не высока. Потому что стоило им войти в прыжке в огонь, как, не сделав и нескольких дальше шагов, они вспыхивали там подобно падающим с неба звёздам, тут же валясь замертво. Самые ловкие, успевшие миновать заградительную стену огня, убегали тоже не далеко, оставаясь догорать за пределами поля.
Когда вырезали всё поголовье, превышающее по численности вчерашние две волны, раза этак в три-четыре и потеряв, добрую одну пяту свои людей, Светич приказал идти обратно. В деревне царил хаос. Тут и там встречались поединки с проникшими волколаками, быстро и схвачено пресекаемые, главной ударной частью на корню. Те что пытались проникать в дома, через окна, не находили там людей, все женщины и дети, надёжно были укрыты на ночь по подвалам. Быстро там же и добивались, оказавшись буквально взаперти.
Как бы хороша ни была подготовка, нелюди брали числом и потому встречались потери. Причём довольно часто. В основном это были дружинники из молодого состава, для которых эта встреча в прямом бою была первая. Ведь как водится в Грагуркле: «Если выжил в первую неделю кровавой луны, доживёшь до старости». Грустно это, но ничего не попишешь, таковы тут суровые нравы брутального народа, живущего особняком в лесу.
Любопытный момент, зачистка длилась до самых солнечных лучей. Куда только не попрятались недобитки, когда стало светать. Волколаки поняли, что оказались взаперти и бежать обратно в лес через злую разгорячённую дружину, а потом через частокол и уверенно бьющих в голову лучников со ста ярдов, это чистое самоубийство. Отпускала луна, сходила на нет и просыпалась в таких волколаках, самая опасная для человека и всего живого, свобода мышления хищника. Незатуманенная, редким влиянием краснеющего раз в году небесного светила. Дружинники это знали, потому каждый угол, особенно тёмный обследовался с большой тщательностью и меньше чем по дюжине, дружинники за раз не ходили на зачистку, прекрасно отдавая себе отчёт, на что способен зажатый в угол, раненый волколак.
Я попал в один отряд, вместе с Гором. Мне велели работать луком, страховать на дистанции братию по оружию. Пустили меня идти с левого боку, а второго лучника, с правого. На всех вышках уже сидели молодые, но опытные лучники и зорко смотрели по сторонам, выискивая самых хорошо спрятавшихся. На улицах слышалась возня, крики загонщиков, звук металла, свист стрел и конечно, рычание разбитых на одиночек, воюющих волколаков.
Перед тем как я ушёл, мне удачно подсунули новый, битком набитый колчан, внутри разделённый перегородкой, в одну половину были напиханы зажигательные стрелы, в другую тяжёлые с серебряными наконечниками. Поскольку везде горели настенные факелы и просто уличные открытые фонари, не составляло труда поджигать наконечник и так и идти с ним наготове, заодно используя вместо факела. Очень удобно, до кучи, все знают по свету огонька, что лучнику загораживать дорогу не есть хорошо и даже опасно, ну и другим потуга в подсветке. Доставать камень-светлячок не было необходимости.
Обходя большую дровницу, я вдруг одним только нутром почуял неладное. Изнутри, на меня как будто кто-то, злобно так зыркнул, блеснул большими глазками, нечеловеческими. Сделав вид, что всё нормально, я отошёл на безопасное расстояние, резко развернулся и выпустил стрелу, в ту самую сторону. Стрела унеслась со свистом и воткнулась, мгновенно потухла с шипением и из дровницы, донёсся свирепый вой боли и злобы. Тут же я пустил туда вторую стрелу, и третью, пока внезапно, дрова, вдруг словно раскидались от взрыва. Пришлось укрыться за углом соседнего дома, чтобы не прилетело самому увесистым чурбаком.
Оказавшийся там волколак, стал бросаться крупными не колотыми пеньками, сбивая с ног дружинников, не обладавших большой скоростью и реакцией. Одна моя стрела у него торчала в ключице, вторая в шее. Это не помешало ему поднять внушительное бревно и начать размахивать им по сторонам, как длинным шестом, сбивая окончательно с ног последних дружинников. Редкие тычки копьями, казалось только задорили его.
Наконец он вышел из-под навеса, рыча и скалясь, вдруг в груди его стали появляться одна стрела за другой. Второй лучник проснулся. Пора бы уже брат. Тут же к зверю подскочил Гор и героически хотел отсечь ему ногу, но получил концом бревна сам в грудь и отлетел, выронив меч.
Обежав дом по кругу, я оказался у него за спиной. Пущенные ему в спину сразу две стрелы, не принесли ровно никакого результата. Тогда подпалив зажигательную стрелу в валяющемся на сырой земле едва пылающем факеле, я запустил её ему в голову. Она возымела хороший эффект, подпалила ему шерсть на загривке и заставила таки, его обратить на меня внимания.
Снеся очередную волну нападающих, мощным круговым ударом, он двинулся на меня, глаз один у него сильно дёргался и косился влево, видать нерв нарушился. Уже что-то, а то можно подумать, он неуязвим! Убегать было не с руки, братья по оружию не поймут. Да и не убежать вокруг дома, мне двуногому, от такого громадного под три с половиной метра волколака, у которого вся природа заложена на то чтобы догнать, а потом загрызть с потрохами. Пустив ещё одну стрелу, впрочем, без успеха воткнувшуюся ему в удерживаемое бревно. Я отбросил лук и выхватил меч.