Сны инкуба
Шрифт:
— Я думала, контролировать ardeur — это значит не обращать на него внимания и вообще не питать.
— Кто тебе такое сказал?
Я открыла было рот, чтобы произнести «Жан-Клод», но остановилась. Он как говорил про ardeur? Что я приобрету над ним контроль. Научусь питать его на расстоянии. Он разве обещал, что ardeur уйдёт? Нет, не обещал. Я просто хотела, чтобы контроль означал именно это. Никто такого не обещал. Никто. Вот блин!
— Никто, — ответила я. — Просто я услышала, что хотела услышать. Хотела, чтобы ardeur меня оставил. И потому так поняла.
— Мне жаль, что именно мне пришлось тебя разочаровать.
Я посмотрела ему в лицо, внимательно посмотрела.
— Такое впечатление, что ты говоришь по опыту.
— Я не носитель. Нести в себе ardeur полностью, как наша тёмная госпожа, — это большая редкость, даже в её линии крови.
— Откуда же ты знаешь, что творится со мной?
— Логика, — ответил он, — и ещё: то, что я не носитель, не значит, что я не видал несущих его в себе.
— И кто это был?
— Лигейя.
Он отвернулся, пряча от меня лицо.
— Мне незнакомо это имя. То есть вампир с таким именем незнаком.
— Это не имеет значения, поскольку она мертва.
Я тронула его за лицо:
— Как это было?
Он посмотрел мне в глаза, но лицо его было отстранённым, как бывает у по-настоящему старых, когда они хотят не показать своих мыслей.
— Её убила Бёлль Морт.
— Откуда у меня такое чувство, что я должна извиниться за вопрос?
Он улыбнулся едва-едва заметно.
— Потому что ты не бесчувственна.
Этот ответ дал мне понять, что смерть Лигейи значит для него куда больше, чем любая другая жестокая смерть. Она что-то для него значила, и это совершенно не моё дело.
— Клиенты волнуются, — сказал нам Грэхем.
Он стоял чуть впереди с моей сумкой в руках. Как хороший телохранитель, он предоставил нам уединение.
Я глянула вперёд и увидела, что один из адвокатов нам машет. Действительно, волнуются.
— Даже если бы я захотела, вряд ли они стали бы ждать, пока мы вернёмся в машину утолить ardeur.
На этот раз он улыбнулся по-настоящему, и мрачность из его глаз исчезла.
— Боюсь, что ты права.
— Тогда соберёмся, сделаем, что должны, а потом, ребята, вы меня отвезёте обратно в клуб.
— Где ждёт твой pomme de sang, — сказал Реквием.
— Да.
Интересно, успею ли я обратно, чтобы посмотреть хоть один танец Натэниела.
Вдруг я увидела его перед зеркалом — он подводил глаза карандашом. Его рука резко остановилась, и он спросил:
— Анита?
Будто не был уверен.
Реквием уже поддерживал меня под обе руки, иначе я бы рухнула на колени.
— Анита, что случилось?
— Я подумала про своего pomme de sang, и увидела его. Он готовится к выступлению. — Голова кружилась, и когда Реквием прислонил меня к себе, я не возразила. — Общение разумов я уже проходила с Ричардом и Жан-Клодом. И никогда оно так не изматывало.
Реквием поднял меня на руки, и я уже в который раз пожалела, что не надела юбку подлиннее. Только подумать, чем я сейчас светила на все кладбище. Но стоять я не могла, земля качалась под ногами.
— Жан-Клод — мастер триумвирата с тобой и Ульфриком, а ты — мастер Натэниела и Дамиана. Это твоя сила приводит в действие ваше партнёрство, а на это тоже энергия уходит.
— Уже каждому известно, что у нас троих произошло?
— Нет. Он сказал только Ашеру и мне — из вампиров. Наверное, ещё и своему pomme de sang, Джейсону. Он от него мало что скрывает.
Я нахмурилась. Мир перестал вертеться.
— А почему тебе?
— Я третий в иерархии после него и Ашера.
Этого я не знала, хотя из всех вампиров я вряд ли выбрала бы для этой работы другого.
— Кажется, я могу идти.
Он поглядел на меня с сомнением.
— Дай я попробую, — сказала я.
Он опустил меня на землю, но поддерживал рукой, будто боялся, что я упаду. Его можно понять, но все равно меня это раздражало. Упасть я не упала — уже хорошо. И вообще я чувствовала себя на удивление хорошо. Реквиема я взяла под руку, будто он эскортирует меня на последних шагах пути. Только он и я, может, ещё Грэхем, знали, насколько у меня подгибаются ноги.
Эдвин Алонсо Герман дарил благодарной публике рассказ о том, как выдурил у кого-то подпись на небольшое состояние. В наше время это сочли бы мошенничеством, но в конце девятнадцатого и даже в начале двадцатого века такое было в порядке вещей. Многие из писанных законов о деньгах и как их можно легально приобретать уходят корнями в дни старых разбойников-баронов, когда почти все считалось честной игрой. Почти все способы, которыми заработали свои состояния первые миллионеры, в наши дни считались бы криминальными. Но Герман сумел рассмешить свою аудиторию. Он раскраснелся от внимания группы адвокатов и наследников. Все радовались, потому что выиграли, а рассказчик этой истории помог им победить. Если бы мне кто сэкономил несколько миллионов долларов, он бы у меня тоже вызвал симпатию.
Он закончил под дружный смех сияющих лиц.
— Я готова завершить контракт, джентльмены. И леди, — добавила я.
Кто-то из них счёл своим долгом пожать мне руку.
— Блестящая работа, миз Блейк, блестящая.
— Потрясающе. Нет, действительно потрясающе.
— Честно говоря, я бы не поверил, если бы своими глазами не видел.
Очевидно, я была включена в число объектов добрых чувств. Обычно людям бывает не по себе, когда надо класть зомби обратно, особенно если он выглядит вполне живым.
Поток комплиментов прекратил Реквием:
— У миз Блейк была трудная ночь, джентльмены. Если вы позволите ей закончить работу, она сможет отдохнуть.
— О, прошу прощения… мы не знали… спасибо… стоит каждого потраченного пенни…
И они побрели прочь.
Эдвин Алонсо Герман посмотрел на меня, и не так чтобы дружелюбно.
— Насколько я понимаю, я мёртв, и только ваша магия вернула меня к жизни.
Я пожала плечами и попросила Грэхема достать мачете и соль из сумки.