Сны инкуба
Шрифт:
— Простите, я не знаю, что я здесь делаю. — Он выпустил меня и неловко поднялся на ноги, разглядывая свои окровавленные руки, моё разорванное запястье, и на лице его отразился ужас. — Прошу прощения, мисс, я не знаю, как это я с вами такое сделал. Мои самые искренние извинения — это чудовищно, чудовищно!
Он то разглядывал свои окровавленные руки, то вытирал усы.
Черт, он не знает, что он мёртв. Терпеть этого не могу, когда они не знают, что мертвы.
Будто прочитав мои мысли, он попятился и налетел на свой памятник. Уставился на этого непрощающего ангела, и тут его осенило,
— Услышь меня, Эдвин! По праву крови моей, что ты отведал, услышь меня.
Он повернулся с загнанным видом.
— Где я? Что со мной?
— Не бойся, Эдвин, будь спокойным.
Панический страх сошёл с его лица, глаза наполнились искусственным спокойствием, потому что я этого пожелала, и это я вызвала его из могилы, и моя кровь была у него на губах. Я заработала право им командовать.
Я велела ему быть спокойным. Я велела ему быть ясным и чётким и ответить на вопросы вот этих уважаемых юристов. Он сообщил мне, что он всегда был ясным и чётким, спасибо за заботу, и я знала, что он сделает все, чего хотят от него адвокаты и его наследники. Ещё заранее адвокаты и клиенты решили, что вопросы буду задавать не я. Вроде как недоверие, что я использую свою власть для получения ответов, желательных определённой группе людей. Подразумевается: они боялись, что другие клиенты меня подкупят. В тот момент, когда они предложили такое правило, я несколько обиделась, а сейчас была рада. Я могла пойти отсидеться в джипе, пока они будут допрашивать зомби. У меня там в джипе аптечка, а она мне нужна.
Зомби не только открыл старую рану — ещё остались следы его зубов, так что получилась вроде как новая рана вокруг старой. Бывают ночи, когда у меня на левой руке будто мишень нарисована. Если мне попадает крупно, то обычно именно туда.
— Ты снова потеряла кровь, — сказал Реквием.
— И хрена ли?
Он слегка нахмурился.
— Я имею в виду вот что: не можешь ли ты позволить им взять зомби домой на эту ночь, а завтра положить его обратно?
Я покачала головой и вздрогнула, когда Грэхем приподнял марлю посмотреть, что кровь остановилась.
— Он меня укусил, нанёс приличную рану. Зомби этого не делают. Они берут кровь из открытой раны или от мёртвого уже животного, но сами ран не наносят. Не кормятся так активно.
— Этот кормился, — сказал Грэхем, глядя неодобрительно на моё запястье и прижимая к нему свежую салфетку.
— Вот именно. Сегодня слишком многое получается неправильно или не так, как ожидается, и я не могу рисковать оставить этого зомби так надолго. Мне надо его положить обратно, как только это будет возможно.
— Зачем? — спросил Реквием.
— На всякий случай.
— На случай чего?
— На случай, если он вдруг станет плотоядным.
Они переглянулись и посмотрели на меня, будто хотели сказать: ты же не всерьёз?
— Я думал, что это только легенды, — сказал Грэхем.
— Я такое видал, — сказал Реквием, помолчав. — Очень-очень давно. И думал, что сила, необходимая для сотворения таких… — он поискал слово и остановился на таком: — созданий, утеряна.
— Тварей, ты хотел сказать. Или зла. Сила для сотворения такого зла утеряна.
Он едва заметно улыбнулся:
— Прошу прощения.
— Все нормально. Некромантов никто не любит. Христиане, викканцы, вампиры, кто угодно — никто нас не любит.
— Это не значит, что мы не любим тебя, — сказал Реквием.
— Нет, просто все нас боятся.
— Да, — тихо сказал вампир.
Я вздохнула.
— Сегодня я впервые ощутила, что могу поднять целое кладбище без какой бы то ни было жертвы. И могла бы их поднять, и были бы они мои, полностью мне подвластные. Я обратилась к Ричарду, потому что боролась с искушением поднять свою личную армию мертвецов.
— Контакт с Ульфриком был весьма неудачен, насколько я мог судить по твоим репликам в разговоре, — сказал Реквием.
— Он пытался помочь, — возразил Грэхем.
— Да, пытался, но не только мы с Жан-Клодом обрели новую силу, но и Ричард. Никто из нас не ожидал, что он сможет привязать к себе зомби.
— Я никогда о таком не слышал, — сказал Реквием.
— А мы охренительно уникальны во всем этом траханном Сент-Луисе, — объяснила я.
— Уникальны, — сказал Реквием, вместе с Грэхемом перевязывая мне руку. — Да, так это тоже можно назвать.
— А как ты назвал бы — страшны? — спросила я.
Он посмотрел на меня синими-синими глазами с намёком на зелень от рубашки возле лица.
— О да, — сказал он. — Страшны — это самое то.
Да. Это самое то.
Глава сорок первая
Остальных клиентов на эту ночь я отменила. Слишком близко я подошла к какому-то краю, чтобы не обратить на это внимания. Этого зомби я ещё положу обратно в могилу, но и все — пока не разберусь, что тут за чертовщина происходит. Берт будет в бешенстве. Клиенты тоже. Но даже вполовину не в таком бешенстве, как если встанет армия разлагающихся трупов и пойдёт войной на город. Нет, это нам даст настолько плохую прессу, что даже Берт ничего сделать не сможет.
Кроме того, я наконец-то потеряла столько крови, что мне стало нехорошо. Без всякой метафизики, просто физиология. Голова кружилась, слегка тошнило, даже в кожаной куртке и одеяле меня трясло от холода. Я слишком часто за последние годы теряла кровь, чтобы не узнать симптомов. Без переливания или чего-нибудь в этом роде я обойдусь, но и терять сегодня кровь мне тоже больше не стоит. На самом деле мне бы сейчас велеть Грэхему отвезти нас в клуб, забрать Натэниела и попросить сегодня обойтись без серьёзного секса. Из-за потери крови. Естественно, что это для него будет достаточной причиной.
Мы сгрудились на заднем сиденье джипа — я, потому что мне было хреново, Грэхем и Реквием, потому что мне без них было не согреться. Одеяло и куртка, а меня все ещё трясло.
— Миледи, позволено мне будет сделать несколько смелое предложение? — спросил Реквием.
С третьей попытки я смогла ответить сквозь перестук зубов:
— Конечно.
— Если мы тебя не согреем, ты сегодня будешь ни к чему не пригодна.
— Да говори прямо, кончай… — меня трясло так, что стало почти больно, когда я перестала трястись, — забалтывать меня до смерти, Реквием.