Сны инкуба
Шрифт:
Он перестал ухмыляться.
— Я тоже. Давай займёмся делом. Я хочу успеть попасть домой и обнять жену и детей, пока они не разбежались в школу и на работу.
Я не стала напоминать, что сейчас уже 6:30, и шансов застать Кэти и детей у него почти нет. Каждому нужно хоть немного надежды, и кто я такая, чтобы её отнимать?
Глава сорок седьмая
Женщина в яме уже не испытывала ни надежды, ни страха. Лицо её было пустым, как всегда у мертвецов. Бывает, что у них вид страшный, но это случайность — просто так сократились лицевые мускулы в момент смерти. Но, как правило, лица у них пустые, как будто нет в них какой-то сущности, а не просто отсутствие дыхания и сердцебиения. Я достаточно видела остекленевших глаз, чтобы сказать: со смертью уходит что-то более драгоценное, чем дыхание. А может, я просто устала и не хотела стоять по щиколотку в грязи, глядя на женщину, которая, вероятно, была моложе меня и навсегда останется молодой. Чем ближе к рассвету, тем я паршивее себя чувствую, если я не в кровати.
Сходства с первым телом было очень много. Эта лежала на спине, как и та. Обе были стриптизершами. Обе убиты рядом с клубом, где работали. Эта была блондинкой и белой, как и первая. По несколько укусов с каждой стороны шеи, один на сгибе левой руки, один на правом запястье и один на груди. Чтобы посмотреть, нет ли укусов на бёдрах, надо было стать на колени в грязь, чего мне не хотелось. Вот так просто — не хотелось, и все. Я дала себе слово, что никогда больше нигде не окажусь без комбинезона и резиновых сапог. Перчатки пришлось одалживать у Зебровски. Собираясь вчера вечером, я думала о свидании, а не о работе. Сама дура.
Я стояла, обсуждая сама с собой, удастся ли мне обойтись без ползания в грязи и осмотра укусов.
— Она выше той, почти на фут. Светлые волосы, но очень короткие, у той были длинные. А во всем остальном — очень похожи.
— Радиусы укусов те же самые.
— Кто измерял? — спросила я.
Он ответил. Имя ничего мне не говорило. На этой стороне реки я редко бывала на осмотрах мест преступления. Убивала вампиров по поручению штата Иллинойс — да, но расследованиями практически не занималась. И измерениям неизвестного мне человека я доверять не могла. Если хоть один радиус не совпадёт, это будет означать смену состава в группе вампиров. Нам необходимо знать, ищем мы пятерых, шестерых или больше.
Вздохнув, я достала из кармана куртки рулетку. Её я всегда возила в бардачке вместе с детскими салфетками. Измерив доступные укусы, я попросила Зебровски записать результаты. Потом я аккуратно поставила колено в грязь между коленями покойницы. Грязь оказалась холодной. Раздвинув ноги мёртвой, я увидела следы укусов и измерила все, которые были. Радиусы совпадали — в пределах точности. Я использовала не тот измерительный инструмент, который надо было. Не следовало мне брать у ребят из группы осмотра инструмент, которого в следующий раз со мной не будет. От этого получается различие в показаниях; полевые измерения — это вам не лабораторные.
Я осторожно встала — главное было не шлёпнуться в грязь на задницу, а сапоги на каблуках — не лучшая для этого обувь. Так что я вставала осторожно.
— У «Сапфира» охранники ходят по автостоянке. Не меньше одного в каждый момент времени. Сегодня, в выходные, их должно было быть два. Они что-нибудь видели или слышали?
— Один видел, как девушка выходила уже в пальто. Направлялась домой после конца своей смены. Он видел, как она шла к машине… — Зебровски перелистнул блокнот, — а потом уже не видел.
— То есть?
— Он сказал, что она шла к машине, он ей помахал рукой, потом на что-то отвлёкся на другой стороне стоянки. Что именно его отвлекло, он не слишком чётко может вспомнить, но клянётся, что только глянул в сторону, а когда посмотрел обратно, она исчезла.
— Исчезла, значит.
— Ага. А почему у тебя такое выражение лица, будто это важно?
— Он сразу же проверил её машину?
Зебровски кивнул.
— Да. Там девушки не было, и он пошёл в клуб посмотреть, не вернулась ли она. Не найдя её внутри, он позвал другого охранника, и они обследовали местность. И нашли её.
— Как долго, по его мнению, он смотрел в сторону?
— Он говорит, пару секунд.
— Не видел ли ещё кто-нибудь, как она уходила? Мне бы хотелось знать время, когда она вышла из здания, и сколько точно времени он смотрел в другую сторону.
— Давай вылезем из этой ямы и глянем, не видел ли кто её уход и не посмотрел ли при этом на часы.
Он снова зашелестел блокнотом. Прожекторы, которые поставили возле ямы, освещали её внутренность, и от них вся сцена становилась какой-то голой и безжалостной, будто надо было эту девушку накрыть и больше на неё не пялиться. Сентиментальной я становлюсь. Определённо сентиментальной.
— Вообще-то одной даме, посетительнице, эта блондинка страшно понравилась — ей и её мужу. И она заметила время, когда девушка ушла.
— И какая разница с показаниями охранника?
Он сверил записи:
— Десять минут.
— Десять минут — чертовски долгое время, чтобы таращиться на то, чего и вспомнить не можешь.
— Ты думаешь, он врёт?
Я покачала головой:
— Вряд ли. Я думаю, он говорит то, что считает правдой.
— Не понимаю. К чему ты клонишь? — спросил Зебровски.
Я улыбнулась ему не слишком счастливой улыбкой.
— Один из вампиров должен быть мастером, до этого мы додумались. Но к тому же они умеют затуманивать человеку сознание до такой степени, чтобы проделать подобный трюк.
— Я думал, все вампиры умеют туманить сознание.
Я покачала головой.
— Они умеют загипнотизировать человека взглядом, а потом, если его укусят, стереть ему память. Достаточно сильные вампиры умеют загипнотизировать человека и стереть почти всю память. Но обычно у жертвы остаются смутные воспоминания о глазах — иногда о каком-то животном со сверкающими глазами, или о свете фар, неестественно ярких. Разум пытается найти случившемуся обыденное объяснение.
— Окей, значит, один из этих вампов умеет оглушать взглядом.
— Нет, Зебровски, я спорить готова, что глаза здесь ни при чем. Наверняка это было сделано с расстояния, и без прямого взгляда. Я с охранником поговорю, но если на нем нет укуса и нет никаких странных воспоминаний, значит, это было сделано с приличного безопасного расстояния и без непосредственного контакта.
— И что? — спросил он несколько устало и раздражённо.
Я не приняла это раздражение на свой счёт.
— Это значит, что один из вампиров стар, Зебровски. Стар, и к тому же мастер. То есть это выдающийся талант, что сильно сокращает список.