Со мной не соскучишься
Шрифт:
Я и кинопробы? Господи, да есть ли сейчас на свете вещи более несовместимые? Примерно так я размышляла по дороге на киностудию, сидя на заднем сиденье автомобиля и наблюдая аккуратно подстриженный затылок Мальчика и его розовые, нежные, просвечивающие на свету уши. По-моему, даже они выражали мне презрение и недовольство. А что будет потом, когда он узнает о моей несостоятельности? А главное, опять этот нарастающий гул в голове!
— Остановите! — Это была уже почти истерика. — И пусть он выйдет! —
Тот нехотя повиновался, но только после команды Рунова.
Тогда я сказала, глядя сквозь стекло:
— Я больше никогда не буду сниматься, потому что я никчемная актриса. И еще неудачница и алкоголичка.
— Это я виноват, — вздохнул Рунов, — зря тебя расстроил, нельзя было так сразу заявлять: поедем на кинопробы. Глупость с моей стороны.
Тон его голоса был извиняющимся, извинялись и его глаза, от чего он неожиданно стал моложе лет на пять. А сколько ему в действительности, я не знала. И вообще, что я о нем знала? Карен ничего не рассказал, заявив, что так мне будет легче. Он так и сказал: «Это будет сплошная импровизация. Тебе не придется играть, а следовательно, меньше риска, что ты сыграешь плохо».
— Да ладно, — я вяло взмахнула рукой, — тут нет ничьей вины, даже и моей, как ни странно. В старых романах писали: так распорядилась судьба. Что из того, что в двадцать лет я снялась в фильме известного режиссера? Возможно, это был шанс, которым я не воспользовалась, возможно, просто ошибка, и я заняла место другой. Теперь ошибка исправлена, я там, где мое место, в полной безвестности. Вот и все. Не я первая, не я последняя. Согласна, понять это непросто. Но я сломалась. — Я закурила и почувствовала себя увереннее.
Действительно, я нисколько не играла, а рассказывала сущую правду, опуская несущественные детали, вроде Карена и его квартиры, долгих восьми лет жизни с ним, унижений, которые я переносила по своей воле (смешно сваливать все на судьбу) и которые переношу до сих пор. Но в тот момент печальные подробности и в самом деле казались мне несущественными. Я так давно не видела ни от кого сочувствия… Только бы мне и вправду не переиграть!
Рунов взял меня за руку:
— У тебя еще все будет хорошо, я тебе обещаю. Подумаешь, не ты одна, все рано или поздно переживают периоды неудач и неуверенности. А актеры… им просто Бог на роду написал сомневаться. Сегодня не получилось — завтра получится.
Он утешал меня, а я с готовностью принимала его утешения. И мне не казалось странным, что чужой человек уделяет мне столько внимания. Причина была мне известна: я похожа на женщину, которую когда-то он сильно любил… Вот тут я и сказала себе: стоп, хватит умащивать самолюбие бальзамом сопереживания. Жанна не должна понимать, откуда столько заботы о ней. Я так и спросила, опомнившись:
— Не понимаю, откуда
Он сказал приблизительно то, что я и надеялась от него услышать:
— Сам не знаю. Может, потому, что ты очень похожа на одну девушку. Это было очень давно, но остались самые светлые воспоминания. Не удивляйся, я вовсе не волшебник, приходящий под Рождество. Ты так на нее похожа, вчера я даже испугался. Из-за таких совпадений поневоле поверишь в жизнь после смерти.
— После смерти? Как это понимать?
Он вздохнул:
— Она умерла уже давно, совсем молодой. Сейчас она, наверное, была бы твоего возраста, поэтому вчера я сразу понял, что ты не призрак, призраки ведь не стареют.
Я удивленно вскинула брови, а он лишь усмехнулся:
— Извини, я хотел сказать, не взрослеют. В общем, сейчас она была бы такая, как ты. Никогда не думал, что такое возможно: запросто встречаешь женщину, которую любил и которая умерла, сидишь с ней за столом и разговариваешь. От такого запросто крыша поедет… Можно, я буду называть тебя Ольгой?
— Ах, вот почему! — Мое изумление выглядело вполне натурально. Что бы там ни говорил Карен, не такая уж я никчемная актриса.
Рунов грустно и понимающе улыбнулся, а я подумала: какая печальная и неправдоподобная история! А что делала бы я, встретив неожиданно человека, которого любила и который умер? Не знаю. Я знаю только, что не хотела бы этого. Мертвые должны быть мертвыми, а живые — живыми и никогда не пересекаться. Разве что в воспоминаниях.
— К тому же вчера ты сказала, что тебе некуда идти. А я боялся, что больше тебя не увижу. У меня было такое чувство, что я теряю ее опять.
Мое внимание привлекли его руки, красивые, достаточно крупные и вместе с тем изящные, безусловно, артистические.
— Рассказывай, рассказывай, — попросила я, — расскажи мне о ней.
Он отрицательно покачал головой:
— Не сейчас, как-нибудь потом.
— Тогда расскажи о себе, — спохватилась я.
— Здесь ничего интересного. Если останешься со мной, и так все узнаешь.
— Ты прямо граф Монте-Кристо. — Мне было так покойно сидеть рядом с ним в машине, особенно после слов «если останешься со мной». За стеклами падал нестерпимо белый, тихий снег.
— А ведь наш Мальчик уже, наверное, замерз, — весело сказал Рунов, — нужно его позвать.
Я не стала возражать. Автомобиль тронулся, моя рука непроизвольно нащупала ладонь Рунова, и наши пальцы сплелись, словно истомившиеся предчувствием долгожданной встречи любовники.
— Какое сходство, — прошептал он, — какое сходство, совершенно одно лицо. Еще вчера бы не поверил. — Тыльной стороной ладони он нежно-нежно провел по моему лицу, словно очертил магический круг.