Со смертью заодно
Шрифт:
С волос и одежды на пол капала вода, я сейчас сама была больше похожа на восставшую со дна озера утопленницу. Окоченевшую и дрожащую с ног до головы. Таковы, очевидно, последствия прогулок по лесу ночами за странным, невесть откуда здесь взявшимся котом.
Трясущимися руками стянула холодное мокрое платье, повесила его вместе с одеялом на стул. Клацая зубами, натянула сухое домашнее платье, приготовленное на утро. Решила не рисковать и в таком состоянии не сушить вещи магией, памятуя, что совсем недавно чуть не сожгла матрац. В полном смятении чувств задумчиво повертела в руке погасшую лампу, поставила ее на тумбочку, рядом положила свою находку. Осмотрела придирчиво лампу со всех сторон: магия просто так развеяться не могла, керосин налит,
Новый, особенно громкий громовой раскат сотряс дом, я вздрогнула и проснулась, с недоумением таращась в темноту. Неловко откинула шаль, задела книгу, лежащую на тумбочке, она соскользнула и грохнулась на пол. Зеркало я успела подхватить, подняла книгу и сунула вместе с зеркалом на полку в тумбочку во избежание повторения полётов. Огарок свечи на блюдце давно догорел, за окнами опять лило как из ведра. Покачала головой, с трудом соображая, что мне приснилось, а что нет, и все же усталость взяла свое. Под мерный стук капель воды по крыше я провалилась в сон без сновидений.
Глава з. Усадьба
Дмитрий
К назначенному времени я побрился, пригладил волосы, облачился в накрахмаленную рубашку и костюм. Жесткий воротник тут же впился в горло, пиджак обтянул плечи, с тех пор, как я надевал все это в последний раз, я заметно нарастил мышечную массу и несчастный костюм трещал по швам. Но новым я так и не соизволил обзавестись, всегда терпеть не мог показной официоз, но сегодня придется смириться с необходимостью терпеливо носить дурацкий костюм, ради посещения семейного обеда. На скорую руку подогнал костюм по фигуре магией, спустился на первый этаж и прошел в столовую. По пути мимо меня торопливо проносились слуги, полным ходом шла подготовка дома к празднованию дня рождения отца и вокруг стоял сущий бедлам. Как обычно, в преддверии этого дня вся усадьба ходила ходуном, а слуги сбивались с ног: убирали, чистили, украшали. Мимо заполошно пронеслась служанка с охапкой постиранного и выглаженного белья в руках, по-моему, она даже не заметила меня.
Я оставался на удивление равнодушным, отстраненным и собранным, словно прибыл в дом посторонних людей. Последние годы жизни, как и работа частным сыщиком, (особенно в самом начале), дались мне нелегко, но закалили характер и примерили с одиночеством. Однако я, будучи человеком здравомыслящим, понимал, что это весомый вклад в собственное будущее. Лучший итог, нежели влачить жалкое существование под гнетом властного отца, не желающего видеть меня самостоятельным.
Спустился по лестнице, подошел к приоткрытой двери, ведущей в столовую, и, решительно ее распахнув, вошел внутрь. Отметил мысленно, что почти все приглашенные на праздник гости собрались. Не хватало лишь управляющего фабрикой отца с дочерью и моей матери. Помещение, как и весь дом в целом, ничуть не изменилось, словно время здесь застыло на прошедшие с моего последнего визита в усадьбу годы. Светлые, обитые тканью стены, бархатные блекло-серые портьеры, дубовый паркет, овальный большой обеденный стол в окружении стульев с высокими и неудобными спинками, камин, несколько картин с морскими пейзажами висели между окнами, выходящими на липовую аллею и подъездную дорогу. Никакой лепнины и позолоты, отец не выносил ярких оттенков и разнообразия в интерьере, одежде и эмоциях. Он и сейчас восседал во главе стола в чёрном костюме с мрачным выражением на лице.
В отличие от дома, отец изменился, и отнюдь не в лучшую сторону. Обрюзг и пополнел, волосы и усы поседели. После моего появления в комнате его черты лица на секунду скривились в брезгливой гримасе. Однако он тут же взял себя в руки и, скрыв клокотавшие внутри чувства за равнодушной маской, потянулся за чашкой с кофе. Я не знал, что и думать, столь яркие эмоции на моё появление несколько сбивали с толку. Мы не виделись пять лет, а его все ещё дико раздражает то ли моё присутствие в доме, то ли существование как таковое.
– Всем доброго дня! – кивнул, приветствуя присутствующих.
– Дмитрий, ты опоздал! – недовольно и громко бросил отец, заглушая голоса собравшихся за столом.
– Где мама? – проигнорировав его упрек, сухо спросил я, равнодушно взглянув на него.
– Ей нездоровится! – ответила мне вместо отца с постной миной Марфа Михайловна, намазывая на хлеб толстый слой масла. Бросая злобные взгляды на сидевшего рядом мужа, Василия Петровича, наливавшего себе уже вторую рюмку наливки, он ее взгляды проигнорировал, опрокинул рюмку, и захрустел соленым огурцом. И злобно прошипела. – Как обычно, стоит нам появиться на пороге усадьбы.
– Ну, не стоит преувеличивать значение своего присутствия в этом доме. Хотя признаю, это весьма распространённое заблуждение, – ехидно вставил Егор Олегович Горский и обернувшись, кивком поприветствовал меня. Он приехал в усадьбу на наемном экипаже со станции незадолго до меня. – Здоровье любого человека – величина непредсказуемая. Не правда ли?
– Иногда предсказуемая, – негромко протянула Екатерина Ивановна, выразительно поглядывая на Василия Петровича.
Марфа Михайловна скривилась, будто глотнула уксуса, на щеках появились бледные пятна. Высокая, худая, с вытянутым носом, унылым лицом и темными тусклыми волосами, собранными в тугой пучок. Обладая склочным характером и непроходимой глупостью, она обожала затевать споры, особенно на семейных посиделках. Ее муж молча наливался алкоголем, никоим образом не реагируя ни на взгляды, ни на злобные выпады дражайшей половины. Я, едва сдерживая ухмылку, сел рядом с Розой Павловной, отметив, что новоявленный родственник восседает по левую руку от Марфы Михайловны. Он беспрестанно зыркал по сторонам маслеными глазками, вытирая лоб платком.
– Ну что вы, уважаемый Егор Олегович, я ни в коем случае не преувеличиваю, всего лишь высказываю свои наблюдения. Очевидно, что почтенная супруга моего брата предпочитает сторониться нашего общества…
– Марфа, уймись! – рявкнул Иван Михайлович, его сестра закрыла рот, ее муж махнул еще рюмочку.
Дверь распахнулась, и в столовую вошла моя мать – Мария Олеговна, заметив меня, прошла к столу и опустилась на стул, стоявший слева от меня. Пепельные волосы забраны в пучок, серое платье с кружевным воротником, бледная, с темными кругами вокруг глаз, она мягко улыбнулась, сжав холодными пальцами мою руку.
– Доброго всем дня, решила все же, несмотря на неважное самочувствие, разделить трапезу со своей семьей. Мы ведь так редко встречаемся! И долгожданный приезд Дмитрия – событие радостное!
Марфа Михайловна сделала вид, что ничего не расслышала, отец странным застывшим взглядом посмотрел на жену. В дверь, ведущую из кухни, вошла тихой тенью служанка, поставила на стол супницу. Суп вскоре был разлит по тарелкам, мы приступили к трапезе. Все было настолько обыденно, что меня, не посетило ни единого дурного предчувствия, мне даже не приходилось стараться, чтобы держаться непринужденно.
– Дражайший Иван Михайлович, что же вы нам приготовили, какие сюрпризы ждать нас завтра на празднике? – прервала затянувшееся молчание Роза Павловна.
– Никаких особых сюрпризов, уважаемая Роза Павловна, – холодно ответствовал отец, бросив на даму взбешенный взгляд, он все это время явно думал о чем-то своем, не притронувшись к еде.
– Ну как же не будет? – зычным басом прогудел Василий Петрович, я в который раз отметил, насколько его голос не соответствовал его внешности. Роста он был небольшого, щупловат и бледен. Он икнул и побагровел. – Самолично видел коробки с новомодными фейерверками в закутке за кухней.