Со всей любовью
Шрифт:
Ты правда хочешь еще детей? Я ведь пошутил насчет критической убыли моих сперматозоидов. Смущает меня мысль, как я дряхлым старцем стою у школьных ворот и выслушиваю предположения, как, наверное, приятно быть дедушкой.
Увижу тебя очень скоро, со всей моей любовью и навсегда.
Том.
P.S. Боюсь, я правду сказал твоим благочестивым соседям, что я отпавший от веры мормон. Но ведь это избавило тебя от необходимости приглашать их на чай.
P.P.S. Мне так не хватает возможности приносить тебе чай по утрам, взлохмаченной, голенькой. Ты пахнешь, как теплый щеночек.
Британское посольство Мадрид 9 июля
Дорогой Гарри!
Писать такое письмо нелегко, и я надеюсь, ты по старой дружбе будешь терпелив.
Утром я серьезно взвешивал, не подать ли в отставку и не уйти в какой-нибудь гостеприимный монастырь. Затем я поймал себя на том, что взвешиваю, какое из этих заведений особенно славится своим вином, и подумал, что, пожалуй, мне не следует относиться столь трагично к положению, в какое я попал. Тем не менее я совсем сокрушен и чувствую себя порядком униженным – школьный тупица, которого надо бы поставить в угол, нахлобучив на него шутовской колпак.
Короче: выяснилось, что Ангель была не такой, какой казалась. Ее чистота была выдумана мною. Твои сальные шпильки с того берега Атлантического океана были ближе к цели, чем следовало бы. Видимо, добрая часть молодых мадридцев испробовала на ней свою потенцию с заметным успехом, не говоря уж минимум об одном члене Королевской шекспировской труппы.
Как, как человек способен так заблуждаться? Никогда раньше я не считал себя наивным или таким уж добродетельным. И все же, к большому моему прискорбию, я осознал, что где-то в глубине души меня томило стремление лелеять и пестовать идеальную женскую красоту, беречь, как хрупкую фарфоровую чашечку. И вот за эту нелепость я теперь расплачиваюсь болью жестокого и унизительного разочарования. Твой приятель Том Бренд назвал меня «Мальволио в респектабельном костюме», и боюсь, он не ошибся.
Не осмеливаюсь даже подумать, чему я подвергал мою бедную Рут. И как я вынудил ее уехать – и я не знаю куда. Она была само терпение. Такой стоицизм! Она могла отомстить, взяв любое число любовников, – и не сделала этого. Наоборот, она посвятила свои одинокие часы благотворительности, заслужив хвалы и общую любовь. Мне следовало бы лелеять ее добродетель, а не раскрашенной подделки, которую предпочел. Меня гнетет, уничтожает мысль о том, на что я обрекал женщину, которую люблю и которой больше не заслуживаю. У Рут горячая кровь, она полна страсти, а я – холодная рептилия и мне следует спать под колодой, и никак не в супружеской постели. Верь я, что есть хоть малейший шанс склеить то, что я разбил вдребезги, как бы я за него уцепился! Но что, что я могу предложить ей? Я пустая оболочка, все, что было внутри, съедено. И это не подарок кому бы то ни было, и уж никак не жене. Мне следует тихонько ускользнуть через заднюю дверь.
Через несколько недель я оставлю этот пост. Мой преемник уже здесь. Куда меня пошлют теперь, еще не решено. Если на Галапагосских островах есть консульство, возможно, я попрошусь туда: насколько мне известно, рептилии там в почете. Рут, полагаю, вернется в Лондон.
В любом случае мне следует пройти у тебя курс переквалификации назад в холостяки. Мне положен отпуск, и, может быть, я нагряну к тебе в Вашингтон.
Всегда
Твой,
Пирс.
Авенида де Сервантес 93 Мадрид 10 июля
Милая Джейнис!
Мне надо решить, что такое для меня чувство юмора – прибежище или спасение. Осталось три дня из моих Ста Дней, и внезапно я победила… и проиграла. Со сдобной булочкой я покончила, однако, когда я оборачиваюсь, чтобы отпраздновать победу, то обнаруживаю, что Пирс обратился в бегство в противоположном направлении. И я стою на поле брани в полном одиночестве. Так плакать мне или смеяться?
Быстрый флэшбек. Я прячусь у Эстеллы, а Пирс рычит, требуя моей крови, за то, что я мазнула дегтем по его непорочной Ангель: это гнуснейшая интрига… как я могла пасть так низко?.. Не смей переступать моего порога!
Затем вчера днем мне звонит Том. Пирс, объясняет он, уже поставил его к стенке, но пули поразили инициатора казни. «Что ты такое плетешь, черт дери?» – говорю я. Выясняется, что Том, газетная ищейка, выдрал исповедь Блаженной в Женах Ангель посредством Королевской шекспировской труппы, а именно: нежная девочка трахалась с половиной мужчин в Мадриде с момента своего приезда, но НЕ с моим мужем. НЕ С МОИМ МУЖЕМ! Верить ли? Думаю, что да, поскольку сведения поступили из, гм-гм, первоисточника.
Так чем же Пирс, черт побери, занимался все эти жуткие месяцы? Том ответил: «Просвещал девочку в тонкостях живописи. Живописи! Мне пришлось переспросить. Он повторил: «Живописи». Поверить было непросто. С каких это пор мой муж, получивший классическое образование, начал обращать взгляд на произведения искусства, созданные после Ветхого Завета? Особенно когда альтернативой была самая хорошенькая и самая доступная секс-бомбочка в Испании? Вот о чем я себя спросила.
«В таком случае, – говорю я Тому, – Пирс совсем осахибился».
Он соглашается и выражает удивление, как это я сотворила такое киплинговское словечко.
Выясняется, что Том, обвиненный в затевании гнусной интриги в сообществе со мной, просто выложил ему все доказательства, и бедняга совсем пал духом и сумел выговорить только «дурак, какой же дурак!», с чем Том выразил свое полное согласие.
Кладя трубку, я уже знала, что надо немедленно мчаться в Мадрид, что бы меня там ни ожидало. Эстелла, которая нянчила меня всю эту жуткую неделю, подарила мне поцелуй. Луис сказал «удачи вам!» и преподнес мне букет полевых цветов. Кроме того, Эстелла подсунула мне в чемодан бутылку шампанского, которую я обнаружила только по приезде.
Я оглядела пустую квартиру в полной растерянности. Значит, я добилась. Я спровадила сдобную булочку из нашей жизни. Знаешь, мне припомнилось что-то о тишине смертельного утомления, которая воцаряется после сражения. Где-то я про это читала. Такой вот была тишина в квартире. Я взглянула на июльскую календарную девицу, некоторое время созерцала, как она оргастически раскинулась на пляже, а потом пририсовала ей военные усы плюс кое-какие интересные придатки в другом месте. А потом показала ей два раздвинутых пальца. Знак моей победы.