Соавторы
Шрифт:
Денег катастрофически не хватало. Клянчить у родителей – и моих, и Белкиных – не позволяла гордость, а доить драконов и единорогов больше не представлялось возможным: мы полгода о них не писали и полностью выпали из их мира. Белка пошла работать тренером в фитнес-центр, вести «Суставную гимнастику». Название говорило само за себя. Белка прирождённая спортсменка, гнётся во все стороны, как ивовая лоза, на шпагат садится (и сидит так, пока я ей зачитываю собственные куски текста). В своих Сланцах она год проводила групповые занятия в спортклубе. Умница. Мечтала пилатес вести, но там нужен тренерский сертификат, в Петербурге с этим всё строго, без бумажки с красивым штампом
Денег, правда, всё равно было мало, а тут ещё хозяйка квартиры, Карга Ефимовна, как мы её за глаза называли, удумала повысить цену на нашу конуру. Мы повозмущались, даже грозились съехать, – но куда уж мы поедем? Эта квартира даже с удорожанием всё равно оставалась по питерским меркам дешёвой. Мы были вынуждены согласиться на новую цену и с удовольствием ввели Каргу Ефимовну как третьестепенного персонажа в роман. Её потом, к концу повествования, наш Мирон аккуратненько замочит.
Я решила, что пора сказать пару матерных своей социофобии, и принялась за поиски работы. Белка отговаривала как могла.
– Манька, какой из тебя работник, ты ненормальная! Я сейчас не образно говорю, а констатирую факт. Вот поставит тебе в офисе кто-нибудь пустую чашку на стол, и ты захлебнёшься от панической атаки!
– Бэлл, ну не волнуйся, я с собой всегда бутылочку с водой носить буду. Если какой болван и поставит, я в чашку плесну быстренько.
– Нам надо книгу закончить!
– Ну мне всё равно лучше пишется с тобой в параллели. А ты со следующей недели на госэкзаменах пропадать будешь, да и бабка-йожить в своём фитнесе. Я тоже себя займу чем-нибудь, а то свихнусь в четырёх стенах.
– У тебя сессия на носу! – не унималась Белка.
– Да сдам я, не волнуйся. Я же вундерребёнок с комплексом отличницы. Уже сейчас могу на экзамен.
– Ну даёшь!
– Белка, деньги не помешают.
Белка промолчала. Мы обе вздохнули и обнялись.
Я состряпала резюме, приврала, где не уличат, добавила себе стажёрского опыта, перечислила все языки, какими владела, и разместила на «работном сайте», выделив жирным заголовок «Умная. Работоспособная. Гибкая. Быстро учусь. Ищу работу секретаря, переводчика, административного помощника». Едва не удержалась приписать «или штатной ведьмы». Подумала и удалила «умная». Ещё подумала и убрала «гибкая». Это не про меня, это про Белку, она гнётся в разные стороны. Ещё подумала и стёрла «работоспособная». Потому что это ужасающее слово, монстр, канцелярит, а я всё-таки писатель. Осталось лишь «быстро учусь» и перечень желаемых ролей.
К моему удивлению, мне позвонили сразу. Я даже толком не успела разослать резюме на подходящие мне вакансии, пестревшие в сети.
Девица-эйчар говорила торопливо, в голосе чувствовалось: «Как я от вас от всех устала». После её речитатива о том, какая замечательная у них торговая компания и параллельного расхваливания их продукции (к слову, они унитазами торговали), я получила приглашение на интервью.
«На интервью» – в моём случае означало: пришла в деловом костюме, колготках и лодочках, что последний раз в жизни делала НИКОГДА. Белка посоветовала мне ещё взять кожаную папку и в нужный момент красивым жестом вытащить распечатанное резюме. Я покривилась, но послушалась. В конце концов, у неё больше опыта, а я только уроки по скайпу вела, вот и весь мой рабочий стаж.
Я притащилась в унитазную контору, села напротив девицы-рекрутёра, и посыпались на меня вопросы – один экзистенциальнее другого. Такое ощущение, что им не секретарь на ресепшн нужен был, а, как минимум, штатный философ-ментор.
Как я вижу свой рабочий день? А я никак не вижу. Я же и в нормальном офисе никогда в жизни не была. Точнее, заходила в наше издательство, ждала редактора в приёмной. Мне запомнилась их бледная медузоподобная секретарша, у которой было шесть рук, в каждой – по телефону, два огромных монитора перед рыльцем и сугроб бумаг на барной стойке. Барной – мои личные ощущения. Я описала эту сцену рекрутерше, стараясь смягчить умеренным юмором углы и дать ей понять, что я к такому вполне готова. Девица даже бровью не повела.
Смогу ли я соврать клиенту? А легко. Судя по тому, что девица подняла на меня накрашенные глаза, я сообразила, что слишком быстро осчастливила её согласием. Нет, ну мы же все врём по мелочам, а я ещё и писатель (а в прошлом – блогер), мне, как говорится, соврать – что ухо почесать. Я поняла, что сейчас завалю интервью, и принялась рассуждать, что есть ложь во спасение и прочее, и прочее… Где-то на середине моей тирады рекрутерша меня остановила и, подумав немного, сделала контрольный выстрел.
– Кем вы себя видите через пять лет?
Кем я себя вижу через пять лет… Как ей объяснить, что хочу быть деревом с резной выпуклой корой, и чтобы во мне жили два полосатых бурундука – толстый и тонкий, а по стволу, в районе пупка, вилась живая муравьиная дорожка.
– Я вижу, мой вопрос вызвал у вас затруднения, Мария. Хорошо, тогда через год. Кем вы себя видите через год?
Да боже ж мой! Я пыталась придать лицу понимающее выражение. Мир меняется с катастрофической скоростью ежедневно! Через год, может быть, какой-нибудь Илон Маск запустит в космос прикроватную тумбочку, так вот я хочу быть внутри этой тумбочки, во втором ящичке сверху.
Только бы вслух не сказать!
Я принялась взбивать удобоваримую белиберду, на ходу импровизируя: вижу, мол, себя, только в вашей конторе, которая лет через пять расцветёт аки груша по весне, разбогатеет донельзя, а я буду на любой административной роли, лишь бы с вами. Про то, что хочу жить на литературный труд и вылезать из норы только для того, чтобы погреться на солнышке, я предусмотрительно умолчала.
Девица покривила губу, что-то написала в уголке моего резюме и сказала, что перезвонит мне.
Но, разумеется, не перезвонила.
В другой офис, откуда ко мне достучался заторможенный мужской голос, меня пригласили только после того, как я заполню анкету о тридцати листах. Я потратила на неё дефицитных два часа, которые могла бы отдать нашему тексту. Чем они занимались, я так и не поняла. Принимал меня усатый дядечка в шикарном кабинете, расположенном посередине грязного склада в Шушарах. Имя-отчество дядечки вытекло из моей головы сразу же, как только он его произнёс. А вот он как раз обращался ко мне по имени и отчеству, особенно, как мне показалось, смакуя слоги на отчестве. Я всегда настороженно относилась к субъектам с растительностью на лице, не встречала среди них ещё ни одного адекватного, взять хотя бы, для примера, моего отчима. А ещё за спиной дядечки-нанимателя громоздился зелёный аквариум, в котором елозил коричневый сом, тоже с усами и таким же индевелым взглядом. Рыба притягивала внимание, и от её движений меня укачивало. Я отвернулась. В этом, наверное, и была моя главная ошибка.