Собаки из дикого камня
Шрифт:
— Всё равно мог бы заметить. Ну ладно. — Он посмотрел на Лотара: — Ты чего хотел?
— Хотел спросить, у Каписа были слуги? Или хотя бы один слуга?
Гергос сокрушённо покачал головой:
— С полгода назад он разогнал всех слуг, хотя до этого держал их больше дюжины. Капис долго не знал удержу в тратах, покупал разные вещи, хвастался высоким положением. Потом пошли слухи, что он стал разоряться. Уж не знаю, то ли вложил деньги в неудачную заморскую экспедицию, то ли просто промотал… Но такого, — Гергос обвёл рукой пустую комнату, — я не ожидал. Это как-то плохо вяжется с его тягой к роскоши.
—
— Но слух о его разорении идёт уже с полгода.
— Значит, ещё полгода назад у кого-то вызрел этот план настолько, что он посвятил в него Каписа, — сказал Лотар.
Гергос нахмурился ещё больше:
— Но разве не сам Капис — глава заговорщиков?
— Не думаю, — ответил Лотар, но пояснить это соображение не успел. Дверь в комнату распахнулась, и вошёл Рубос, а за ним двое слуг, которые почти внесли на сильных тренированных руках князя. Бугошита не было, он, очевидно, уже уехал в свой замок.
Князь был бледен, на его высоком белом лбу выступили капли пота, но он старался держаться. По крайней мере, его глаза блестели, и в них читалась решимость не поддаваться боли, пока он не разберётся во всём, что сегодня произошло.
Сухмет, стоя у стены, стал торопливо кланяться, хотя сегодня уже видел князя и приветствовал его. Но он просто не мог не поклониться лишний раз властителю торгового Мирама.
Рубос шагнул к Лотару и положил руку ему на плечо.
— Ну, ты как?
— Нормально. — Лотар улыбнулся, вспомнив про боль, которая с утра не давала ему покоя, а теперь стала почему-то более ощутимой от этого знака внимания и дружеской любви. — В общем-то, мы разобрались. Теперь нужно только отыскать кое-что…
Князь тем временем выслушал торопливый доклад Гергоса. Потом посмотрел на Лотара:
— Отсутствие чего бы то ни было не может быть доказательством, Желтоголовый.
Лотар поклонился, собираясь высказать своё соображение, как вдруг Сухмет громко произнёс:
— Нашёл.
При этом он сделал какое-то неуловимое движение рукой — небольшой, в половину человеческого роста, кусок стены с тихим шорохом повернулся на невидимой оси, и все увидели проём. Недолго думая, Сухмет нырнул в темноту. Лотар шагнул было за ним, но Рубос придержал его:
— Ты безоружен, Желтоголовый, лучше дай я.
За Рубосом пошёл Гергос. Он ничего не сказал Лотару, легко оттолкнул его и, согнувшись чуть не втрое, полез в проём.
Проём расширялся, и скоро можно было встать во весь рост. Лотар, которому любые сложные движения доставили сегодня дополнительные муки, с удовольствием выпрямился. Впереди он увидел слабый свет — значит, нужно было идти в ту сторону. Коснувшись рукой стены, он двинулся вперёд, ощущая перед собой широкую спину Гергоса. А за ними, тихо бормоча, двое носильщиков пытались внести князя в этот коридор, не уронив достоинство владыки. Кажется, это им удалось, хотя и с немалым трудом.
Потом они оказались в лаборатории Каписа — почти такой же голой, как и жилая комната. Но здесь было по крайней мере несколько столов, на которых лежали скальпели, пинцеты, зажимы и один мраморный лоток, на котором можно было резать кроликов, собак или трупы людей. Вдоль
Главный стол, на котором когда-то, вероятно, стояли самые дорогие приборы и ставились решающие опыты, был очищен от медицинских приборов. Чья-то безжалостная рука отодвинула всё в сторону, причём некоторые из инструментов упали на пол, а стеклянные части хитроумных приборов разбились на мелкие осколки. От них поднимался лёгкий, почти выветрившийся, но всё ещё будоражащий запах, который привлёк внимание Сухмета. Но старик ничего не сказал, а Лотар не стал спрашивать.
На освобождённом пространстве стояла небольшая печь с трубой, выведенной в крохотный камин в углу комнаты, фарфоровые тигли для плавления драгоценных металлов и шлифовальные круги. Ещё здесь стояло несколько деревянных подставок для тяжёлых книг, только лежали на них не книги, а круглые, отполированные до зеркального блеска вогнутые диски, очень похожие на тарелки. Конечно, это были совсем не тарелки. Рубос, как всегда, едва дело доходило до магии, отошёл в сторону, пропустив вперёд Сухмета. Восточник осторожно провёл над приборами рукой и уверенно сказал:
— Это результат проб и неудач. Ни один из этих инструментов не может служить даже суповой миской приличному псу. М-да, пожалуй, этот ваш Капис — самый безрукий ремесленник, какого я только видел. Столько материала перепортил, что хватило бы на небольшой монетный двор.
Рубос спросил:
— Это серебро?
Лотар подошёл поближе к столу и в не очень ярком свете увидел, что это было.
— Платина с редкими добавками, — ответил он. — Теперь понятно, куда ушли его денежки. Это действительно очень дорого — столько раз ошибаться и запарывать работу.
— А вот, кажется, то, что мы ищем, — сказал вдруг Сухмет, и в суховатом голосе старика зазвучало торжество.
Он почти подбежал к высоким козлам, подобным тем, на которых работают маляры. Они были подвинуты к пролому в стене, вырубленному на высоте больше человеческого роста. Под ним на полу валялись обломки кирпичей и куски окаменевшего раствора. На самом верху козел на подставке для книг донышком вниз стояла странная мелкая миска. Она была отполирована гораздо тщательнее, чем остальные тарелки.
Слуги внесли князя в лабораторию. Он быстро осмотрелся, прищурившись. Лотар с тревогой заметил, что блеск внимания и интереса постепенно гаснет в его взгляде. Скоро князь уже не будет понимать, что вокруг происходит. Но пока у него ещё оставались силы.
Сухмет ловко, как мартышка, взобрался на козлы, снял странную миску и, спустившись, передал её Лотару. Желтоголовый повертел её в руках. Гонг был ровным, гладким, холодным. Вдоль его края с наружной, выпуклой стороны шли какие-то руны или иероглифы. Лотар не понимал, что могут означать эти неумело нарисованные знаки. Привычка к буквенному письму подвела Каписа и в этом необходимом элементе оформления Гонга.