Собиратели осколков
Шрифт:
— Не понял, — товарищ полковник сдвинул брови.
— Слушаюсь, товарищ полковник, — мгновенно спохватился Скворешников. Разрешите выполнять.
— И вот что, — полковник помедлил, размышляя, стоит ли давать Скворешникову повод для надежды и естественных выводов, решил — пусть его, — когда ответов накопится с две сотни, сбрось их вместе с алгоритмами экспертам. На сравнительный анализ.
— Слушаюсь.
Скворешников отключился.
Итак, реальный шанс раскрыть Фантомаса у нас есть, подвел итог товарищ полковник. Первая стадия, а уже имеем несколько существенных зацепок. Четвёртый, видимо, в минусе. В большом плюсе — Первый. Пятый — на прежнем уровне. Второй и, по — видимому, Третий — в минусе. При таком раскладе мы
Одно лишь товарищу полковнику активно не нравилось, за всё время собеседования, столь значительно поменявшего «вес» подследственных, Четвёртый ни разу не поднял глаз. Так и просидел, уперев взгляд в пол.
Когда часы в стиле «ретро» с курантами и мощным маятником, существующие, впрочем, не на стене, а в рекреационной [66] среде Третьего Отделения, пробили полночь, товарищ полковник решил сварить себе кофе. По статусу ему для таких дел полагался секретарь, однако на этого последнего («бедный Шурик») свалилась вся рутинная работа по сортировке и анализу поступающих на Пятерку данных, и товарищ полковник не счел нужным отвлекать парня от этого весьма важного дела. Да и самому надо бы расслабиться, урвать наконец минутку отдыха.
66
Рекреационная среда — виртуальная среда для отдыха.
Товарищ полковник встал из-за стола, расстегнул воротник, ослабил галстук. И прошёл в «кухоньку», небольших размеров подсобное помещение, где находились весьма нужные кабинетному работнику предметы: электрическая двухконфорочная плита, впечатляющий набор кухонных принадлежностей, холодильник, набитый продуктами и напитками. Товарищ полковник отыскал небольших размеров кофеварку, вставил многоразовый фильтр, вскрыл пачку с молотым кофе, приготовился высыпать три — четыре ложки темно — коричневого порошка в воронку кофеварки. В этот момент шептун ласково, но настойчиво забубнил, «Срочный вызов. Срочный вызов». Товарищ полковник чертыхнулся и, ухватив вместо кофе банку лимонной газировки, отправился назад, к терминалу.
На связи был капитан Мокравцов. Вид он имел какой-то странный, необычный, редкая шевелюра Мокравцова, обычно аккуратно прилизанная, была взлохмачена, словно последние полчаса он, что называется, дёргал себя за младые кудри и посыпал голову пеплом; глаза у товарища капитана бегали, избегая прямого взгляда, как будто в поиске некоего утерянного предмета.
— Что случилось, Борис? — встревожено спросил товарищ полковник.
— Я бы не хотел обсуждать это по общей линии связи, — сказал Мокравцов, продолжая прятать глаза. — Наши беседы фиксируются…
— Это общепринятый порядок, — напомнил товарищ полковник мягко. — Но если ты боишься посторонней «подслушки», приходи ко мне, включим «фонь»…
— Нет, — отрывисто, почти испуганно (так показалось полковнику) выкрикнул Мокравцов, потом замолчал и тыльной стороной ладони вытер губы и жест нервный, и рука заметно дрожит.
— Третий назвал пароль, — вкрадчиво предположил товарищ полковник.
— Если бы… — на высоком чистом лбе капитана товарищ полковник разглядел крупные и блестящие в свете ламп капли пота. — Если бы Третий назвал пароль…
— Что же тогда случилось, — для товарища полковника сейчас не было ничего важнее, чем расколоть Фантомаса, любое другое дело казалось несущественным, или по крайней мере, не столь существенным, чтобы отрывать вышестоящее начальство от процесса приготовления кофе. — И так ли это важно.
— Это важно.
— Хорошо, — сказал товарищ полковник раздумчиво. — Что ты предлагаешь?
— Мы должны встретиться на нейтральной территории.
— Что ты подразумеваешь под «нейтральной территорией».
Мокравцов замолчал.
— Парк, —
— Ясно, — сказал товарищ полковник. — Когда?
— Через двадцать три минуты, — поставил точку в диалоге капитан Мокравцов.
Дополнительных пояснений не требовалось, под «парком» в группе товарища полковника подразумевался только один парк города Москвы, знаменитый парк имени Горького, и никакой другой.
Товарищ полковник был заинтригован. Мягко говоря.
Однако спускаясь уже на лифте в подземный гараж здания на Малой Бронной, он подумал, что если товарищ капитан Где-то ошибся, и вызвал его в парк по недоразумению или недостаточно обоснованной прихоти, то не работать товарищу капитану, больше в группе ни минуты. Сразу уволю, решил товарищ полковник, усаживаясь в автокар. Извини, Боря, конечно, но паникёры и фантазёры мне не нужны. И без того проблем, что называется, выше крыши…
В 00:34 он вылез из автокара на пустой и замусоренной автостоянке перед высокой оградой парка. В ограде здесь зияла брешь, торчали изогнутые под необычными углами, покрытые окалиной и изгрызенные ржой металлические прутья. Непрошеное воспоминание на секунду остановило полковника, он увидел, безумно яркий день, пыльный асфальт, перевернутый, с выбитыми стеклами, БМВ государственной автоинспекции, вялую зелень за оградой парка, за ней — разноцветные палатки, людей в нелепых нарядах, скроенных из зелёных лоскутков, и выползающие со стороны Садового кольца танки. Восемнадцатый год, Правительство Национального Возрождения против Партии Зелёных, последний оплот оппозиции, «кровавая Пятница»…
Хорошо, что я был тогда простым безответственным капитаном милиции, подумал товарищ полковник. Хотя бы крови «зелёных» на моих руках нет. Он отогнал видение и шагнул прямо в брешь.
…Новейшая история парка — после «кровавой Пятницы» — весьма примечательна. Ну в самом деле, попробуйте логически объяснить, почему ПКиО имени Горького, центр Москвы и так далее, вот уже восемь лет остается таким же разрушенным и запущенным, как и в первые месяцы после «кровавой Пятницы». У «возрожденцев», понятно, руки не дошли, других проблем хватало. Интервенты от ЭКАР — та же история, радиацией не воняет и славно. Но обновленная Федерация отмерила уже пятый год и третьего Председателя, дела наладились, кредиты отыграли, экономику подняли, армию восстановили, политику Социальной Стабилизации успешно внедряем, а парк Горького как был с восемнадцатого заброшенным малопосещаемым местом, отданным на откуп живой природе, так им и остался. Словно памятник тем, кто природу отстаивал. И ни у кого (даже у самого развязного нувориша) не поднимается рука памятник этот снести…
Говорят, в конце весны — в начале лета здесь, в тенистом сумраке под деревьями, расцветают огромные, совершенно невообразимые ландыши, а в густых зарослях плачут кукушки.
Впрочем, для товарища полковника и его сослуживцев парк имел особое и ни в коей мере не связанное с историей значение, парк являлся единственным местом в самом сердце Москвы, не пронизанным сплошь невидимыми нитями техно — и инфосферы. Здесь сотрудниками Комитета обсуждались вопросы сугубо личного характера, из тех, которые язык не повернется упомянуть даже под прикрытием «фоня». Здесь проводились аукционы (нелегальная перекупка агентуры и спецоборудования) и дуэли (выяснение личных отношений между коллегами по работе), здесь можно было передать взятку и получить по морде, здесь открывался доступ к самым секретным архивам и простор для самых недостоверных слухов. Конечно, и в парке не было стопроцентной гарантии, что вас не подслушивают из ближайшего дупла, используя, к примеру, направленный микрофон с параболическим отражателем. Однако если ваше дело действительно относится к числу очень щекотливых, то голосовыми связками пользоваться вовсе не обязательно, а бумага, как известно, всё стерпит.