Собиратели осколков
Шрифт:
У заставы наметилась длинная очередь — собирали въездную пошлину с крестьянского обоза. Старый мытарь, поседевший и разжиревший на государственной службе, громоздился за столом, загородившим полпроёма ворот, мусоля перо и чиркая что-то на листе захватанной чернильными пальцами бумаги. По правую руку от него стоял дюжий пехотинец в зеркальном доспехе и с лазерганом в положении «к ноге». Ещё двое держали толпу под прицелом с площадок привратных башен — заходящее солнце играло последними густо-красными лучами
Перед столом началась ругань, сборщик принялся стучать кулаком по столу.
— У нас есть мелочь? — спросил Вовчик. — Что-то мне послышалось вроде бы трояк с рыла.
— Найдем, — Лиза погрузила руку до локтя в бездонный карман своих новых штанов. — О!
Шум внезапно прекратился; усмиритель приложил кого-то по кумполу с характерным звоном пустой черепушки. Очередь продвинулась на одну телегу. Лиза протянула Вовчику горсть скомканых бумажек, отделила две трешки: с голой женщиной и панорамой Новоладожского разлива.
— Эй, значить, девка! Ну ты, ты, подь сюда-то, — сказал гвардеец, до поры стоявший в тени левой створки ворот — огромный, бородатый, с тремя нашивками десятника внутренней службы на левом рукаве. — Тебе говорю!
— Это ты мне, вонючка? — спросила, подбоченясь, необъятная девица рубенсовских форм и размеров, сидевшая на передке скрипучей телеги.
— Сама ты вонючка, жопа немытая, — незлобиво отбрехнулся десятник. Замужняя али как?
— Али как.
— Ну дык подь сюды.
Вовчик пихнул Лизу локтем:
— И всех делов. Почему с тобой никак не выходит?…
— Милый… — она так врезала ему в бок, что у него начались трудности с дыханием. — Ты достал!
Девица, основательно поколебав тяжелогруженую телегу, соскочила на землю и исчезла в той же тени, где стоял десятник. Дедок, сидевший до того рядом с ней, почесал спину нагайкой и выплюнул окурок самокрутки далеко на обочину. Потом как следует отрыгнул. Копулятивные устремления бородатого десятника в отношении его дочери (или внучки?) были ему совершенно по сараю.
Минут десять Вовчик молчал. Ему очень хотелось есть, но для этого надо было выйти из очереди, а ворота могли закрыться с минуты на минуту. Когда Вовчик оказался наконец лицом к лицу, через стол, со сборщиком, он был готов запустить в его рожу пачкой десяток, только бы поскорее закончить всю эту тягомотину и оказаться внутри городских стен. А тот, как назло медленно корябая брызжущим пером с размолотым в кисточку кончиком, выводил: вэ-лэ-а-дэ… И почерк-то у него был, как кура попой, и вообще…
— С какой целью хотите попасть в город?
— Работу ищу, ваш
— Проходите, не задерживайте. Три рубля с вас, два рубля за женщину.
— Грабиловка, — сказал Вовчик, кладя на стол изжёванные бумажки.
— Теперь приложите большой палец, — сборщик показал на встроенный в стол портативный сканер.
Вовчик залился холодным потом. Регистрация входящих, бог ты мой, до чего дошло!.. А может, это нас ловят? Если тот эр вовремя просрался, перехватил какие-нибудь коды… Кошмар, что тогда!
Тут за воротами раздался дикий визг. Давешняя девица, тряся полуобнаженными телесами, выскочила на свет. За ней выпал, держась за промежность, скрюченный десятник.
— Ах ты, извращенец поганый! Нет, вы слышали, люди добрые, что он мне предлагал?..
Вовчик незаметно, пользуясь тем, что все повернулись на крик, уронил на стол пять новеньких червонцев. Через секунду хрусты таинственным образом исчезли.
— Деру, — шепнул Вовчик и потянул Лизу за рукав.
Они пронеслись под аркой городских ворот. А сборщик почесался под нечистой бородой, шпиёны или бандиты, не иначе, но поднимать бучу ему было лень — всё равно на первой же проверке засветятся, да и к тому же рабочий день заканчивался, дома ждали кастрюля борща, стопарик и жена…
— Давай только тут не застревать, — сказал Фил час спустя, когда они уже уютно устроились на мягких постелях в отдельной комнате самого дорогого постоялого двора. — На фиг эти разведки, и все такое. Быстро сделали, и ноги в руки. Дел у нас ещё до задницы и больше…
— Да помню я, — досадливо отмахнулся Вовчик. — Иди ты в попу. Тебе-то что, это мне сутками в канализации сидеть по уши в дерьме.
— Ну уж и сутками, — сказала Лиза. — Мы, помнится, когда банк Торгового Альянса ломали, в полчаса уложились.
— Это в одиннадцатом, что ли? Там ещё поймали кого-то… За что их, кстати, вздёрнули?
— Не за то, о чём ты подумал, козёл!
— Ну извини, подруга. Сорвалось.
— Да что там, — Лиза вздохнула горестно, — Недодумали.
— Короче, подруга, всё, шабаш. Кончай базар, дави ухо.
Вовчик кинул тапком в выключатель, попал. Свет погас.
В трубах было мокро, вонюче, противно. Канализацию в городе чистили от случая к случаю, и то, когда на первых этажах начинало хлестать изо всех дыр.