Собирая реальность
Шрифт:
– У него не было такой штуки, - улыбаюсь я.
– Знаете, а вы забавный, Шон Купер.
– Спасибо. Мне нечасто это говорят.
– Не за что. Это правда. И симпатичный к тому же.
Мы все же занялись любовью. В туалете, за час до посадки. Непосредственная, беззаботная Крисси Миллер - это нечто. Теперь мне есть о чем сожалеть.
16. Настоящее: снег
Белое - снег. Черное - шоссе.
Я медленно бреду по обочине, засунув руки в карманы подбитой
Говорят, что каждые шесть секунд кто-то погибает в автокатастрофе. Население планеты перевалило за восьмой миллиард, а это значит, что ваш шанс умереть во время прослушивания "Run, Baby, Run" примерно один к двумстам миллионам. Число велико, но не забывайте о том, что кому-то этот шанс непременно выпадет. Да, я не силен в математике, но и Бог не склонен отвечать на сакраментальное: "Ну, почему я, о Господи?!"
Алан останавливает черный седан и выходит, когда я делаю приглашающий жест рукой.
– Что, неужто мотор заглох?
– спрашивает он, поднимая воротник зеленого полупальто.
– Привет.
– Ах, да, привет.
Мы обмениваемся рукопожатием. Со времени моего прилета в Торонто у нас еще не было шанса встретиться.
– Решил прогуляться, - говорю я.
– Погода больно хороша.
– После Мексики Канада кажется девятым кругом ада.
– Ты, видно, никогда не был на Аляске.
– Говорят, там неплохо.
– Очень даже, если у тебя хватит ума не сходить с трапа самолета до той поры, пока он не полетит обратно.
– Шон, холодно здесь стоять. Залазь в машину.
– Нет уж, - я закуриваю, оглядывая пейзаж. Голые деревья похожи на модернистские японские скульптуры.
– Давай-ка лучше здесь потолкуем. Свежий воздух, что ни говори - полезен.
– Сегодня у меня нет настроения подхватить воспаление легких.
– Это лучше, чем превратиться в мясной фарш, верно?
– Я так и знал, что ты потащишься на место аварии.
– Алан тяжело вздыхает.
– Полиция утверждает, что водитель не справился с управлением. Неудивительно, при такой-то погоде.
– Нужно быть полным идиотом, чтобы после разудалой вечеринки, да еще и при такой-то, как ты верно заметил, погоде самому вести машину. Поправь меня, но ведь предполагается, что на "Криолаб 8" работали очень головастые парни.
– Автопилот был в полном порядке, если ты на это намекаешь. Его проверили в первую очередь.
– Именно поэтому, - говорю я, глядя Алану в глаза, - я и решил прогуляться пешком. Ты взял тачку в служебном гараже?
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, - медленно произносит он.
– Это не прокатный автомобиль. Ты уже связался с Мег?
– Она не дала ответа, но пообещала навести справки. Я
– Кроме подозрений у тебя есть еще кое-что?
– Я же приехал на место аварии.
– А теперь идешь пешком.
– Ты схватываешь на лету.
– Не хочешь разжевать и положить мне в рот?
– Думаю, нам лучше подыскать место поуединенней.
– Я оглядываюсь и делаю широкий жест.
– Здесь нас могут неправильно понять.
– Придется идти пешком? Кто станет подслушивать нас в таком месте?
– Паранойя еще никому не вредила.
– Расскажи это Иосифу Сталину... Я слишком вымотался, Шон.
Под глазами Алана проступили темные круги. Я впервые замечаю, что мой друг начинает седеть. Он устал и выглядит не лучшим образом. Эти годы ни для кого из нас не прошли даром.
– Побриться тебе надо, вот что, - говорю я.
– Принять коньяку, душ и как следует выспаться.
– А тебе - нет?
– Я - второй на очереди. Пошли.
– Черт с тобой, Шон. Погоди-ка минутку.
– Алан возвращается к седану и копается в бардачке.
– Тебя, возможно, это удивит, но я захватил коньяк.
– Благослови тебя Бог за твою доброту. Может и лимончик найдется?
– Так далеко моя прозорливость не простирается.
– Неважно.
Мы медленно бредем по обочине, передавая друг другу бутылку. Коньяк - напиток на любителя и, хотя я никогда не относил себя к таковым, сейчас он пришелся кстати.
– Это, наверное, паршивейший коньяк на свете, - говорю я, после четвертого захода.
– Дьюти-фри [11]?
– В нем достаточно алкоголя, чтобы приятно обжечь горло, - отвечает Алан.
– А раз так, то все в порядке. Как там говорил Теннеси? "Коньяк, коньяк!.." И все такое.
– Он что, правда это говорил?
– Скорее всего, нет. Я только что это выдумал. Думаю, Хемингуэй сказал что-то по этому поводу, но я не знаю что именно.
– Помниться, он утверждал, что коньяк - это яд для молодых писателей[12].
Я вытаскиваю последнюю сигарету, сминаю и выбрасываю пустую пачку "Camel".
– Ты снова начал курить?
– Я периодически бросаю. Просто у меня сейчас тяжелый период.
– Мог бы спрятать ее в карман, - говорит Алан.
– Вовсе не обязательно относиться к этому так по-свински.
– Пошел ты, - говорю я.
– Ты и все защитники окружающей среды вместе взятые. Кой черт нам надо быть самым разумными, высокоорганизованными существами на Земле, если мы не можем позволить себе даже удовольствие выбросить пустую пачку из-под сигарет там, где захочется? Кой черт я должен тащить его еще восемь миль до ближайшего мусорного бака?