Соблазнение по-итальянски
Шрифт:
– Твой сарказм – это что-то новенькое, но очень неприятное.
– Еще более неприятное, чем я сама? Вот это да! Какой успех!
– Прекрати!
Он остановил машину перед огромными воротами, но нажал на тормоза так резко, что Стейси врезалась в спинку своего сиденья. На секунду они оба замерли, и в какой-то момент Стейси показалось, что на лице Марко промелькнуло сожаление и тревога. Но он покачал головой и резко отстегнул свой ремень безопасности, а потом повернулся и посмотрел ей в глаза.
– Тебя невозможно
Стейси бросила на него потрясенный взгляд. Губы Марко вытянулись в тонкую линию, а его глаза сердито поблескивали. И в какой-то момент Стейси не слышала ничего, кроме их тяжелого и сбивчивого дыхания.
Марко был так близко, что она могла видеть едва заметные морщинки вокруг его глаз – морщинки, которых там не было раньше. Они говорили о смехе и солнце, которые он делил не с ней, о хорошо проведенном времени где-то далеко с людьми, которых она никогда не узнает. Когда-то Стейси умела рассмешить его. И они так много смеялись в те дни в Монтоке.
Но теперь Марко не смеялся.
Его широченные плечи и шея были напряжены, и Стейси только теперь заметила, насколько возмужал мальчишка, в которого она была когда-то влюблена.
– Ты и сейчас очень красивая, – добавил он чуть тише. – Стейси, я не знаю, что случилось. Я думал, что ты повзрослеешь к этому времени. Но, кажется, ты стала еще более колючей и обозленной на весь мир.
С каждым словом его голос все больше смягчался, и ее защитные стены начали рушиться. Стейси могла вынести все, что бросал в нее этот враждебный мир, она могла защищаться и атаковать и никому не уступала, ни мужчинам, ни женщинам. Но она не могла устоять перед добротой, которая начисто обезоруживала ее.
Слезы, которые она так долго пыталась сдерживать, наконец прорвались наружу и потекли по ее щекам.
Марко посмотрел на нее с участием.
– Ты плачешь, – тихо сказал он. – Стейси, прости. Я никогда не видел, чтобы ты плакала.
– Да, я плачу. И я никогда не плачу. Я никогда не плачу! – Она громко всхлипывала и, яростно вытирая слезы, пыталась подавить удушливые рыдания. – У меня все было хорошо, а теперь посмотри на меня. Мне не нужна твоя помощь. И ты тоже. И вообще, никто мне не нужен, и я не хочу, чтобы ты звонил моей матери. Она не должна ничего знать. У меня все в порядке.
Она терла лицо, икала и всхлипывала. Порывшись в сумочке, Стейси не нашла там платка. В ее сумочке, как и в ее жизни, царил полный бардак. Стейси совсем не была похожа на свою мать. Свою бедную мамочку, которая с ума сойдет, если узнает, что с ней что-то случилось.
– Я не звонил Мэрилин. Знаешь, я не такое уж чудовище. Возьми вот.
Глазами полными слез она посмотрела на протянутый им чистый хлопковый платок.
– Возьми же, – повторил он, когда она отвернулась. – Господи,
Марко взял ее за подбородок и начал вытирать ее глаза и щеки. Стейси вдыхала аромат его одеколона и в каждом прикосновении мягких пальцев ощущала силу и доброту. Это было невыносимо.
Она отстранилась.
– Я ненавижу тебя, Марко, – всхлипнула Стейси. Она вытерла глаза и высморкалась. – Как же сильно я тебя ненавижу!
Он выпрямился и тихо рассмеялся:
– Радость моя, ты не одна такая.
– Только не надо врать, – еще раз высморкалась Стейси. – Эти медсестры чуть на руках тебя не носили. Меня едва не стошнило.
Он снова рассмеялся, и его смех был лучшим лекарством.
– Наверное, потому, что ты съела слишком много пирожных. Ты набросилась на них так, словно несколько дней не ела.
Марко повернулся и проехал через открытые ворота.
– Ничего подобного, хотя это было бы отличным оправданием, – устало ответила Стейси. – Они оказались очень вкусными. И кофе тоже. – Она сглотнула и покачала головой, ругая себя за эгоизм. – Спасибо. Спасибо, что отвез меня к доктору. Я очень признательна за твою заботу.
Марко припарковался рядом со своей виллой с белыми колоннами, огромными окнами и черепичной крышей терракотового цвета. Повсюду буйно цвели цветы, а в кадках зеленели деревья. Сразу было понятно, что дом принадлежит очень богатому человеку.
Стейси опустила защитный козырек и посмотрелась в зеркало. Подводка почти смылась и собралась в уголках глаз. Стейси, как могла, привела себя в порядок и глянула на свой распухший покрасневший нос. Никогда в жизни она не выглядела настолько ужасно.
– Я тут ни при чем. Я передам твою благодарность Лидии и остальному персоналу.
Стейси тут же представила Лидию, с ее безукоризненной прической и идеальным лицом, и с силой захлопнула обратно защитный козырек.
– Если нет никакой разницы, я сама скажу спасибо. Тем, кто заслуживает благодарности.
– Ты опять за свое. Тебя снова несет не в ту сторону, и ты начинаешь осуждать людей, единственное преступление которых заключается в том, что они не принадлежат к одному с тобой социальному классу. Стейси, или ты притормозишь, или твоя злость отразится у тебя на лице, и тогда ты превратишься в одинокую и обозленную старуху.
Он вышел из машины, закрыл за собой дверцу и пошел к дому.
Стейси сидела в тишине и переваривала его жестокие и обидные слова. Но ведь Марк говорил правду. Стейси очень тяжело сближалась с людьми. А что до мужчин, она привлекала их, но так же быстро отпугивала. Она знала, что одинока до мозга костей.
Но лучше быть одинокой, чем зависимой от других.
Марко остановился, повернулся и, приподняв бровь, вытянул руку, жестом приглашая ее войти в дом, но его радушие показалось ей каким-то вынужденным.