Соблазненная во тьме
Шрифт:
– За что?
– шепчу я в ответ.
Я хочу услышать от него слова сожаления о том, что он не признался мне раньше в том... что любит меня.
– За наручники,– говорит он.
Я хмурюсь. Он обожает наручники.
– Как только мы будем уверены в адекватности твоего психического состояния, мы сможем их снять.
Все это неправильно. Совершенно, неправильно.
Это все лекарства.
– Ты знаешь, почему ты здесь, Оливия?
– мягко спрашивает
Я не Оливия. Я больше не та девочка.
– Я - доктор Джэнис Слоан. Я социолог-криминалист Федерального Бюро Расследований, - говорит она, - полиция опознала тебя по отчетам о пропавших. Твоя подруга Николь сообщила о твоем похищении. Мы искали тебя. Твоя мама очень волновалась.
Я хочу заговорить, только для того, чтобы сказать ей, чтобы она закрыла, на хрен, свой рот. Я практически чувствую, как все волосы на моем теле встали дыбом.
Прекрати! Прекрати говорить со мной! Но она не прекращает.
Вскоре последует больше вопросов, тех же самых вопросов, и тогда я должна буду на них ответить. Я знаю, что это единственный способ отвязаться от них.
Они оставляют меня пристегнутой и накачивают успокоительными; они говорят, что я пыталась поранить ухаживающую за мной медсестру.
Мысленно я отвечаю им, что они первые пытались сделать мне больно. Что я не просила отвозить меня в больницу, и что кровь была не моя, а ее законному обладателю она больше не понадобится. Я была абсолютно уверена, что тот был мертв. Точнее, я была единственным человеком, кто знал это наверняка - ведь именно я его убила.
– Я знаю, что для тебя это нелегко. То, через что ты прошла..., - я слышу, как она сглатывает.
– Я не могу себе это даже представить, - продолжает она.
Это попахивает жалостью, а мне она не нужна. Не от нее.
Она протягивает свою руку, чтобы прикоснуться к моей, но я мгновенно одергиваю ее. Звонкий лязг моих наручников, ударяющихся об изголовье кровати, звучит, словно угроза применения насилия. И я более чем готова совершить это самое насилие, если она попытается прикоснуться ко мне еще раз.
Подняв обе руки, она делает шаг назад.
Мое дыхание начинает успокаиваться, а черный круг, ограничивающий мой обзор, рассеиваться, показывая мир в четком и цветном изображении. Теперь, когда она привлекла мое внимание, я замечаю, что она не одна. С ней мужчина.
Наклонив голову набок, он смотрит на меня так, словно я головоломка, которую он хочет разгадать. Его взгляд мне до боли знаком.
Я поворачиваю свою голову к окну, смотря на дневной свет, пробивающийся сквозь горизонтальные жалюзи.
Мой желудок скручивает в узел. Калеб.Его имя шепотом отдается в моем сознании. Он так же смотрел на меня. Мне интересно, почему, ведь казалось, он и без зрительного контакта мог читать мои мысли.
Все мое тело изнывает. Я скучаю по нему. Я так сильно скучаю по нему. Я снова
Доктор Слоан не унимается, - Как ты себя чувствуешь? Я получила краткую информацию от другого социолога-криминалиста, присутствовавшего при твоем первичном осмотре, а также детали событий, произошедшие в Полицейском Департаменте Ларедо.
Я с трудом сглатываю.
На меня обрушиваются воспоминания, но я им сопротивляюсь. Они мне не нужны.
– Я знаю, все кажется иначе, но я здесь, чтобы помочь тебе. Тебя задержали по обвинению в нападении на сотрудников поста федеральной границы, в хранении оружия, за сопротивление при аресте и подозрении в совершении тяжкого преступления, а именно в убийстве. Я здесь, чтобы определить твою правоспособность, но также, чтобы помочь тебе. Я уверена, что для произошедшего у тебя были свои причины, но я не смогу ничего для тебя сделать, если ты не будешь со мной разговаривать. Пожалуйста, Оливия. Позволь мне помочь тебе, - говорит доктор Слоан.
Моя паника возрастает. Грудная клетка тяжелеет, и мир снова заполняется черными красками. Слезы сдавливают глотку вокруг трубки.
Гребаная боль в мире без Калеба, кажется неиссякаемой. Я знала, что так будет.
– Твоя мама пытается найти кого-нибудь, кто присмотрит за твоими братьями и сестрами, чтобы приехать к тебе, - говорит она.
НЕТ! Держись от меня подальше.
– Она должна быть здесь через день или два. Если хочешь, ты можешь поговорить с ней по телефону.
Я всхлипываю. Я хочу, чтобы она замолчала. Я хочу, чтобы они все исчезли - эта женщина, мужчина в углу, моя мать, мои братья и сестры, и даже Николь. Я не хочу их ни слышать, ни видеть. Прочь, прочь, прочь.
Я кричу во все горло. Я не вернусь назад!
– Калеб!
– надрываюсь я.
– Помоги мне!
Мое тело хочет свернуться калачиком, но оно не может. Я скована, как животное, заключенное в клетку и выставленное на всеобщее обозрение. Они хотят знать, что со мной, но они не смогут понять и никогда не поймут. Я никогда им не расскажу. Эта боль только моя и она останется только со мной.
Я кричу, и кричу, и кричу, до тех пор, пока кто-то не врывается и не нажимает на все мои магические кнопки. Меня накрывает сила успокоительных лекарств.
Калеб.
***
День 5:
Теперь я полностью осознаю, что нахожусь в психиатрическом отделении больницы. Мне часто это повторяют.
Я могу лишь посмеяться про себя над иронией. Они отпустят меня тогда, когда я сама буду в состоянии попросить их об этом. Но я не разговариваю и в буквальном смысле, сама держу себя в заложниках. Может, я, на самом деле, сошла с ума. Может, мое пребывание здесь как нельзя кстати.