Соблазненная во тьме

Робертс Дженнифер

Калеб сказал ей, что он не был ее прекрасным принцем, но он не сказал ей, что хотел бы им быть. Когда-нибудь, возможно, он мог бы стать... нормальным.

До своего похищения, до изнасилований, избиений и убийств - он мог бы быть кем-то, отличным от человека, которым он был сейчас. Калебу никогда не приходилось думать о таких вещах, или гадать о пройденных или не пройденных дорогах. Он проживал свою жизнь в настоящем, без фантазий или тревог о будущем. Но сейчас, он фантазировал.

Он фантазировал о том, чтобы стать именно тем мужчиной, который

смог бы дать Ливви все, что ей нужно. Тем мужчиной, которого она смогла бы...

Но ты же не тот мужчина, так ведь?

Калеб вздохнул, зная ответ. Фантазии других людей его никогда не смущали, но его собственные оставляли в нем чувство неудовлетворенности жизнью, которую он принял, и которой время от времени наслаждался.

Он хотел, чтобы они исчезли - желание и чувство сожаления. Он хотел жить для охоты и убийств - эти две вещи были единственным, что в течение многих лет, имело для него значение. Даже в те моменты тьмы, когда его стремление притуплялось, и он начинал сомневаться в возможности отыскать Владэка - он никогда не думал о том, чтобы стать кем-то другим, кроме того, кем он являлся.

Однако, за три с половиной недели с Ливви, большую часть из которой она провела в закрытой темной комнате, ему казалось, что все стало рассеиваться. Это было наивно, глупо и опасно. Человек не мог так кардинально измениться за столь короткий период времени. Нет, Калеб не изменился, он просто чувствовалсебя иначе, и с этим не могла поспорить даже его логика.

Если бы не эти воспоминания, эти ужасные гребаные воспоминания о Нарви, избивающего и насилующего его. Если бы он не увидел Ливви, окровавленную, раненную и дрожащую в руках этого байкера, он бы не почувствовал, как весь его мир обрушивается на него самого.

Господи! Как он им отплатил. Эта была ярость, которую он не испытывал уже очень давно. И он не жалел об этом. Он наслаждался выражением лиц байкеров, когда глубоко всаживал нож в тело Шкета, а его кровь брызгала на Калеба, на стены - повсюду. Месть! Именно она являлась основной его целью.

Было приятно иметь цель.

И, несомненно, он снова испытает это чувство. Это случится тогда, когда в глазах Владэка отразится осознание происходящего, и продержится ровно до тех пор, пока он не сделает свой последний судорожный вдох.

Калеба передернуло.

Он хотел испытать удовлетворение от этого момента. Он хотел испытать его больше всего на свете. Даже больше, чем он хотел эту девушку.

Она будет ненавидеть тебя. Всегда. Она захочет отомстить.

 - Я знаю, - прошептал Калеб в темноту комнаты.

Не в силах противостоять оцепенению сна, Калеб позволил ему унести себя во тьму.

***

Мальчик отказывался мыться.

– Калеб, я не стану больше тебе повторять! От тебя воняет! Причем, ужасно воняет. Прошло уже несколько дней, а ты по-прежнему весь в крови. Если тебя кто-нибудь увидит, тогда у тебя появятся настоящие проблемы, мальчик.

–

Я Кальб.Пес! Я разорвал своего хозяина на куски. Я испробовал вкус крови, и она мне понравилась! Я не буду ее смывать. Я буду ходить с ней вечно, нося ее как знак почета.

Темное лицо Рафика вытянулось, а глаза сузились.

– Мыться. Сейчас же.

Но мальчик лишь расправил свои детские плечики и сердито посмотрел на своего нового хозяина.

Рафик был красивым, гораздо красивее Нарви - эти мысли пробудила воспитанная из него шлюха. Но также Рафик был намного сильнее Нарви, и он был способен причинить больше боли, однако мальчик не позволял себе бояться, или трусить перед глазами своего нового хозяина. Теперь он был мужчиной, мужчиной! И он мог сам принимать чертовы решения о том, когда ему смывать кровь со своего лица.

– Нет!

Рафик встал. Его взгляд был угрожающим и жестким.

Мальчик с трудом сглотнул и, несмотря на все свои усилия, не мог отрицать испытываемого им страха. Когда Рафик начал приближаться, мальчик поборол желание сжаться. Мозолистая рука Рафика жестко опустилась на шею Калеба и с силой сдавила ее, заставив его поморщиться, но не достаточно сильно, чтобы разбудить его инстинкты сопротивления.

Рафик наклонился и прорычал мальчику в ухо, - Сейчас же в воду, иначе я раздену тебя и так разотру твою кожу, что ты даже в мыслях не посмеешь снова меня ослушаться.

Глаза Калеба защипало от слез. Не потому что ему было больно, а потому что ему вдруг стало очень страшно и ему захотелось, чтобы Рафик на него не сердился. Ведь больше у него никого не было. Он все еще был мальчиком - подростком, который был не в состоянии как следует за себя постоять.

Его расовая принадлежность возводила между ним и местными жителями острое противоречие. И если он не хотел снова становиться шлюхой, Рафик - единственное, что у него оставалось.

– Я не хочу, - взмолился он шепотом.

Хватка на его шее несколько ослабла, и мальчик тут же закрыл глаза, чтобы не расплакаться. Он отказывался плакать.

– Почему?

– Я хочу знать, что он мертв. Все закончилось слишком быстро, Рафик. Все закончилось слишком быстро, но он... он заслужил страдания! Я хотел, чтобы он страдал, Рафик. Вся боль, через которую он заставил меня пройти, все эти вещи... Я хотел, чтобы он испытал их на собственной шкуре. Если я смою кровь...

С мольбой в глазах мальчик посмотрел на Рафика.

– То будет так, как будто ты его и не убивал?
– мягко спросил Рафик.

– Да, - ответил Калеб сдавленным голосом.

Рафик вздохнул.

– Никто не понимает твоих чувств лучше меня, Калеб. Но ты не можешь продолжать игнорировать меня; ты не можешьпродолжать вести себя как капризный ребенок! И ты больше не Пес. Мойся. Я обещаю, что когда ты закончишь, Нарви все еще будет мертв.

Мальчик стал вырываться из хватки, сдавливающей его шею.