Соблазнённый

Кент Рина

Моя глупая мечта разбивается вдребезги. Я задыхаюсь, положив в защитном жесте руку на живот, словно ощущая своего несуществующего ребенка.

— Я бы никогда не убила свою плоть и кровь.

Доминик слегка улыбается.

— Даже если это разрушит твое будущее?

— Не разрушит. Многие матери учатся и воспитывают своих детей. Это будет трудно, но я справлюсь.

— Я уверен.

— Только будь осторожен, когда твоя будущая жена-сноб спросит, почему ты посылаешь чеки во Францию.

Его глаза сверкнули озорством.

— Правда?

Моя

грудь напряглась. От одной мысли о том, что в его постели будет спать другая женщина, которую он свяжет, накажет и оттрахает до потери сознания, у меня закипает кровь.

Она будет есть завтрак, который он готовит, и ежедневно вступать с ним в перепалки.

Я ненавижу его будущую жену. Она такая сука.

Я подавляю ревность и продолжаю дразнящим тоном:

— Ну да. Я имею в виду, что к тому времени у меня будет муж французский адвокат, но я расскажу ему о своей незапланированной беременности. Ошибка молодости и все такое. Он настолько щедр, что воспитал бы моего ребенка как своего собственного.

— Или… — Доминик замолкает, делает паузу, словно поддразнивая, а затем говорит: — Не будет никакой снобистской жены и уж точно никакого гребаного мужа французского адвоката, потому что ты будешь моей женой, и нашего ребенка будем воспитывать мы оба.

Если бы я что-нибудь пила, то уже захлебнулась бы. Официант возвращается с моей пастой и стейком Доминика. Мы оба молчим, но Доминик смотрит на меня с вызовом. Как будто он жаждет, чтобы я ему противостояла.

Я вспоминаю, что он сказал мне сегодня утром.

Не возвращайся во Францию. Останься со мной.

Я проигнорировала это, потому что подумала, будто это уловка послесексуального допамина. Но я была серьезна, произнеся, что влюбляюсь в него, так что, возможно, он тоже имел в виду то, что сказал?

В конце концов, он сейчас говорит о чертовом браке из-за гипотетического ребенка.

Меня охватывает головокружение. Этот воздушный шар растет в моем сердце, пока я почти не лопаюсь от счастья.

Как только официант удаляется, я ставлю оба локтя на стол и наклоняюсь ближе, пока мое лицо не оказывается всего в нескольких дюймах от лица Доминика. Я не настолько наивна, чтобы думать, что запугаю его, но мне нужно быть как можно ближе, чтобы прочитать изменения в его глазах. На таком расстоянии он вполне съедобен. Его опьяняющий запах после бритья кружит голову и разжигает потребность до глубины души. Эти губы манят меня в грех.

Я отрываю взгляд от его рта и сосредотачиваюсь на его глазах.

— Ты говорил серьезно?

— Когда я лгал?

— Ох, дай посчитать, — я притворяюсь задумчивой. — Доступ закрыт. Слишком много, чтобы считать.

— Когда я тебе лгал?

Я делаю паузу. Нет. Доминик всегда был честен.

— Может, и так. Откуда мне знать?

Он поднимает плечо, затем ухмыляется:

— Учитывая, что в твоей утробе растет мой ребенок и все такое, ты должна мне хоть в какой-то степени доверять, тебе так не кажется?

—

Дом! Ты серьезно или просто играешь?

Он сокращает расстояние и прижимается губами к моим.

— Совершенно серьезно, Кам.

Я отшатываюсь назад и падаю на сиденье.

Он серьезен.

В нем нет ни озорства, ни расчета. Он хочет, чтобы я осталась. Мое сердце словно отращивает крылья и рвется навстречу палящему солнцу.

Я уже думала, что слишком глубоко вляпалась в этого мужчину, но, черт возьми, кажется, я действительно влюблена в него. Я уже вижу, как наша малышка — потому что у меня точно будет девочка — бегает и прыгает вокруг, а Дом охает и берет ее на руки. Я буду ждать их со множеством поцелуев и…

Образ рассыпается.

— Я не могу остаться, — говорю я с таким напором, что у Доминика сжимается челюсть. Тогда я быстро выпаливаю: — Мне нужно учиться. Я не могу и не хочу отказываться от своей мечты и просто быть мамой твоего малыша, пока ты будешь сексуальным доктором, исследователем и обладателем всех возможных чертовых титулов. Через десять лет ты можешь стать министром здравоохранения. Черт. Ты можешь даже стремиться стать премьер-министром.

— Я никогда не хотел, чтобы ты бросала учебу. Тот, кто это предлагает, — абсолютный ублюдок с комплексом неполноценности. — Он режет свой стейк, но не подносит кусок мяса ко рту. — Как твой французский адвокат.

— Эй! Я бы встретила французского адвоката в университете. Он бы меня подбадривал.

— Пока не поймет, что ты намного умнее его, и у него не разовьется комплекс неполноценности. Он начнет изменять тебе с глупой блондинкой, чтобы подпитать свое мужское эго. В конце концов, ты узнаешь об этом, и твоя гордость не позволит остаться с ним. Ты бросишь этого жалкого ублюдка в одно мгновение. — Доминик спокоен, как будто весь этот сценарий — реальность. Уверена, так он хочет вычеркнуть из моей памяти идею о французском адвокате.

— Так что я экономлю твое время и стресс. Я бы никогда не попросил тебя выбирать между твоей мечтой и мной. — Он встречает мой взгляд. — Ты можешь получить и то, и другое.

Мои губы раздвигаются.

— Как?

— Учись здесь. У нас в Англии блестящие юридические вузы.

Я обдумываю слова Доминика. Ароматный запах пасты манит меня, и я погружаюсь в него. Это божественно. Я и не думала, что так проголодалась. Есть какой-то странный привкус. Не уверена, соус это или что-то другое. Возможно, особая приправа этого ресторана.

Если подумать, то обнаружила похожий вкус в некоторых блюдах, которые заказываю на вынос, когда Доминика нет дома.

Набирая в рот пасту, я качаю головой:

— Я люблю Англию, но меня не интересует британское право. Я хочу быть полезной для своей страны.

— Ботаник и патриот. Восхитительно, — его тон отстраненный. Я уверена, что он не находит ничего из этого достойным восхищения.

Я прекращаю есть. Голова кружится, как будто я выпила алкоголь. Странно. Я сосредотачиваюсь на Доминике.