Соблазнительное предложение

Хеймор Дженнифер

– Вы так и не попросили, – мягко сказал он. – А я обещал, что не прикоснусь к вам, если вы не попросите. – Он крепче сжал ее пальцы.

– Еще один предлог, – отрезала Эмма. – Если бы я и попросила, это ничего не изменило бы. Вы бы все равно испугались. Все равно сбежали бы и утопили свои страхи в спиртном.

Он замер.

– Вы не понимаете, о чем говорите.

– Неужели?

Последовало долгое молчание. Затем он повернулся к ней и впился пылающим взглядом голубых глаз в ее лицо.

– Когда я говорил, что могу показать вам высоты

наслаждения, я не шутил. И не шутил, когда говорил, что вознесу вас к этим высотам, если вы попросите. Но сейчас – и клянусь, это вовсе не предлог! – я без тени сомнения понял, что вы слишком хороши для такого, как я. Вначале я этого не понимал, но теперь знаю.

– Вы сведете меня с ума, – вот все, что Эмма смогла выдавить в ответ. Потому что никто в англоговорящем мире не мог бы сказать, что Эмма Кертис слишком хороша для Лукаса Хокинза. Правда заключалась в том, что по социальному положению она была куда ниже, чем он. Он – сын одного из самых знатных семейств Англии и обеими ногами прочно стоит на самой верхней ступеньке социальной лестницы.

И наоборот, деньги ее семьи нуворишей – когда у них еще были деньги, – зарабатывались торговлей, и светское общество смотрело на них свысока. За все, что имела ее семья – от принятия девочек в элитный пансион в Хемпшире до двух светских сезонов в Лондоне, – им приходилось бороться, выцарапывать это из-под их задранных носов, несмотря на высокомерные отказы.

Эмма вырвала руку и встала, направившись к одежде. Нужно идти. Сегодня важный день.

Но Люк ее остановил. Он подошел сзади и, положив руки ей на плечи, повернул к себе лицом.

– Выслушай меня, Эм. Я пытаюсь объяснить. Прояви терпение, ведь мне это совсем непросто.

Она застыла, глядя ему в лицо – на небритые щеки, прямой, аристократический нос, пылающие голубые глаза, напряженно смотрящие на нее, – и ничего не говорила. Она ждала. Возможно, ему она казалась собранной и спокойной, но внутри у нее все бушевало.

– Ты заслуживаешь доброты, – произнес Люк наконец.

Эмма хмыкнула. Доброты?

– Заслуживаешь чуткости и заботы.

– Боже правый, Люк…

Он прижал палец к ее губам, не дав договорить. А она всего лишь хотела сказать, что за прошлую неделю он проявил по отношению к ней больше чуткости и заботы, чем остальные за всю ее жизнь.

– Ничего этого я тебе дать не могу.

– Да, вы…

На этот раз он закрыл ей рот ладонью, а другой рукой обвил ее за талию и притянул к себе, пригвоздив к месту, так что она не смогла бы отпрянуть, даже если захотела бы.

– Дай… мне… договорить.

Эмма стиснула зубы, но позволила Люку говорить, хотя ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова собраться с мыслями.

– Ты красивая леди и заслуживаешь того, кто сможет дать тебе все это и даже больше. Ты умна и напориста, и если решишь, то сможешь добиться в жизни всего, чего захочешь. Ты женщина, которая заслуживает постоянства и стабильности. – Он пожал плечами. – Но еще ты очень наивна.

Эмма попыталась что-то возразить, но его ладонь крепче прижалась к ее рту.

– Ты просто не понимаешь, что я за человек.

Эмма прищурилась – она понимала больше, чем он думал.

– Я не тот мужчина, который может предложить женщине постоянство. Я не могу дать тебе ничего из того, в чем ты нуждаешься. И… – Тут он глубоко вздохнул, и его широкая грудь, прикрытая рубашкой, поднялась и опустилась, – мои вкусы в спальне не совпадают с твоими.

Как, ради всего святого, он может знать что-то о ее вкусах в спальне? Эмма и сама-то о них толком ничего не знала. Медленно, осторожно он убрал руку от ее губ, и едва сделал это, как Эмма рявкнула:

– И каковы ваши вкусы в спальне, милорд, уточните!

Он прищурился. Рука, обвивавшая ее талию, как стальная лента, даже не дрогнула.

– Хотите услышать подробности?

– Да! – Она тоже прищурилась.

Люк склонил голову набок, посмотрел ей в глаза, словно пытался проникнуть под кожу и разглядеть, что там прячется.

Затем он потупился.

– Эм, ты в самом деле хочешь заставить меня говорить об этом?

– Я должна знать. – Она решительно уперлась ладонью ему в грудь. – Мне надо знать этот большой, зазубренный секрет, который вы так глубоко запрятали, что он режет вас изнутри.

Он безрадостно усмехнулся:

– Большой зазубренный секрет? Думаешь, только один?

– Начните с одного, – прошептала она.

Он немного помолчал, затем кивнул, стараясь не встречаться с ней взглядом. Эмма до сих пор ни разу не видела, чтобы он так старательно отводил глаза, и в животе у нее все перекрутилось.

– Я делал с женщинами такие вещи, что тебя они просто приведут в ужас.

Эмма твердо стояла на своем.

– Какие?

Он опустил веки и уткнулся подбородком в грудь, при этом продолжая крепко удерживать ее за талию.

– Брал их по две одновременно. Делился ими с другими мужчинами. Принимал участие в оргиях.

Эмма осторожно выдохнула. Это ее не особенно удивило, она уже догадывалась о чем-то подобном после встречи с тем ужасным человеком, Смоллшоу.

Но Люк еще не закончил.

– Я бывал… жесток с женщинами. – Голос его предательски дрогнул. – Но не хочу быть жестоким с тобой.

– Вы никогда не были со мной жестоким, Люк.

– Но… – он уныло покачал головой, – такой уж я есть.

– Это вы о том случае, когда погубили девушку? О том, что уже рассказывали мне?

– Это только один пример. Ее звали Мэри.

Эмма смотрела на него, ожидая продолжения.

– Она была служанкой в Айронвуд-Парке. Всего восемнадцати лет. Мне было двадцать, и я только что бросил Кембридж и вернулся домой. Как обычно, поругался с братом и постоянно находился в дурном настроении, не находя себе места. И уже собирался вернуться в Лондон, когда увидел Мэри. – Он посмотрел прямо на Эмму и негромко произнес: – Она была ангельски мила и невинна, в точности, как ты, Эм.