Соблазны бытия
Шрифт:
– Ты хотя бы мог написать бабушке записку. Объясниться… Лукас, я с тобой разговариваю.
– Мам, а это на самом деле нужно? Я пытаюсь сосредоточиться, а ты меня отвлекаешь. Я же тебе сказал, что ей будет все равно.
– Нет, не все равно. – Голос Адели вдруг утратил живость. – Но если у тебя совсем нет времени…
– Ну мама! – Лукас взял лист бумаги, черными чернилами торопливо написал несколько слов и подал матери. – Вот. Передай бабушке.
Почерк Лукаса не отличался разборчивостью. «Дорогая бабушка! Извини, что не смог к тебе приехать. У меня по горло работы. Лукас».
–
Она едва сдерживалась, чтобы не скомкать эту бумажку и не швырнуть ее на пол. Адели хотелось накричать на Лукаса, сказать, что такая отписка больно заденет бабушку, что она заслужила больше внимания со стороны внука… Нет, с Лукасом так нельзя. Он вел себя как типичный подросток: угрюмый, скрытный, враждебный к окружающему миру. Словом, проявлял все качества, к которым современные родители должны были относиться с пониманием и терпимостью.
– Мне так себя вести не разрешали, – с печальным вздохом однажды сказал ей Джорди, когда она стала извиняться за особо отвратительную выходку Лукаса.
– Дорогой, мы росли в другое время. Мне бы тоже никто не позволил так отвечать взрослым. Но у Лукаса сейчас трудный период. Да и раннее детство у него было непростым. Мы должны помочь ему преодолеть эти трудности.
– По-моему, скорее это я нуждаюсь в помощи, – обиделся Джорди.
– Знаю, дорогой. И очень тебе сочувствую. Но у нас с тобой есть наш общий ангелочек. И Нони тобой восхищается.
– Я тоже ею восхищаюсь. Ладно, попытаюсь и дальше применять к твоему сыну принципы этой чертовой американской психологии. Подставлю другую щеку. Впрочем, я уже наполучал по обеим.
– Спасибо за терпение, дорогой. Я люблю тебя.
И это были не просто слова. Адель действительно любила Джорди. Он был второй и, как она часто говорила ему, последней великой любовью ее жизни. Вторая любовь Адели сильно отличалась от первой. Джорди подарил ей счастье, о котором она уже и не мечтала. С ним она вновь научилась смеяться и радоваться жизни. Правда, одна проблема все же существовала и время от времени омрачала их счастье. Селия не раз упоминала о ней в разговорах с Аделью. Джорди был слишком обаятелен и привык воспринимать свое обаяние как должное. Он принадлежал к той породе людей, кто умел одним своим появлением поднять настроение собравшимся. Его жизнь текла легко. Джорди обладал несомненным литературным талантом. Успех пришел к нему почти сразу же после публикации первого романа, изданного не без помощи Барти. Джорди одинаково нравился мужчинам и женщинам. Он всегда находился в центре внимания, а если нет, у него портилось настроение. Рядом с ним жизнь становилась ярче и насыщеннее. Однако Адель постоянно ощущала некоторое неравенство в их отношениях. Иными словами, ей их встреча принесла больше счастья, чем ему. Флирт был у Джорди в крови. Он делал это инстинктивно, и Адель не раз побаивалась, что однажды этот флирт может перейти допустимые пределы. Но никаких реальных подтверждений ее опасениям она не находила. Как-то Адель очень осторожно упрекнула Джорди за излишнее внимание к женскому полу. Ее слова настолько его шокировали и задели, что ей стало стыдно за свою подозрительность.
– Я люблю только тебя, потому на тебе
Венеция, обладавшая более циничным складом ума, нежели сестра, и настроенная более подозрительно, по-иному отнеслась к заверениям Джорди. Она полагала, что свой талант писателя и рассказчика плюс богатую фантазию Джорди успешно использует не только в профессиональной, но и в супружеской жизни. Она слишком любила Адель, чтобы заикнуться сестре о своих предположениях.
– Если вдруг мои предположения подтвердятся, я его просто убью, – заявила она Селии. – Но думаю, он все-таки по-своему любит Адель.
На это Селия ответила, что браки многогранны и имеют великое множество состояний и оттенков и что Адель вполне счастлива.
– Зачем искать неприятности? Если человеку суждено с ними встретиться, они его сами найдут. Это я знаю по собственному опыту. И ты тоже, – добавила Селия.
– Да, и посмотри на нас сейчас, – сказала Венеция. – Уж сколько было бед, а почти четверть века вместе.
– Ты и сама понимаешь, – улыбнулась Селия, посчитав тему исчерпанной.
– Лукас очень устал, – сообщила Адель, входя в гостиную. – Просил его не беспокоить.
– Он вполне может отказаться от этой просьбы. Пожалуй, я поднимусь к нему и скажу…
– Дорогой, не делай этого. Бесполезно. Если мы заставим его поехать, он там будет сидеть весь насупленный и…
– Ему не помешает хорошая трепка! – перебила ее Нони.
Адель удивила эта старомодная фраза и то, как громко и напористо дочь произнесла ее.
– Нони, ну разве так можно? Вряд ли ты говоришь всерьез.
– Всерьез, maman. Он просто звереныш, а ты ему еще и потакаешь. Это нечестно… Ладно, – уже спокойнее, без детской горячности, добавила Нони. – Я тебя ужасно поздравляю. Мы тобой гордимся. Правда, Джорди?
– Очень гордимся. Это настоящая удача. Ты не только попадешь в Вестминстерское аббатство, но и получишь удобное место для съемки. Так?
– Думаю, да. А вообще, это большая честь. Представляю мамину реакцию: лавина раздражения.
– А лорд Арден сегодня будет на обеде? – спросила Нони.
– Ни в коем случае. Чисто семейное торжество. Так что мы сможем задавать вопросы. Мне так кажется.
– Себастьяна тоже не будет. Мы с Иззи болтали по телефону, и она мне сказала. Но ему очень хотелось приехать.
– Себастьян не член семьи, – твердо заявила Адель.
– Формально нет. Но он считает по-другому.
– А о чем еще говорила Иззи? – оживился Джорди.
– Джорди!
– Дорогая, мне интересно. Хочется узнать. Я, как и Нони, склонен считать Себастьяна членом семьи. Представляю, как он раздосадован. Не только этим обедом. Вообще.
– Джорди! – Из голоса Адели разом исчезла мягкость. – Не сейчас.
– Maman, не глупи.
– Как прикажешь понимать твои слова?
Лицо Нони – почти точная копия лица Адели – приняло невинное выражение. Дочь захлопала ресницами и лучезарно улыбнулась: