Собор
Шрифт:
Дивайн неотрывно следил за приближающимся человеком, одетым во все черное.
– Не смеши людей, – сказал он. Спецназовец рассмеялся, залез на медное основание и обхватил руками крест.
– Теперь все в порядке, мальчик. Ты, конечно, отменный придурок, но все нормально. Не двигайся. – Он обогнул крест, подтянулся повыше и обвязал одним концом веревки торс Дивайна.
– Это ты пальнул по прожекторам?
Дивайн молча кивнул.
– Стреляешь отменно, не так ли? Есть разряд? А что еще умеешь делать? Фокусы показывать? – Спецназовец говорил нарочито спокойным голосом, а сам в это
Проблески сознания все же вспыхивали в задеревеневшей голове Дивайна. Немыслимо было зависнуть на высоте двадцать восьмого этажа над городом с самой передовой технологией в мире, а теперь его, раненого, упрашивают вскарабкаться еще повыше и потом спускаться на веревке.
– Вызови вертолет, – попросил он.
Взводный быстро взглянул на него. Дивайн посмотрел ему прямо в глаза и убежденно сказал:
– Ты собираешься убить меня.
– О чем ты, черт побери, болтаешь? Я рискую своей распроклятой жизнью, спасая тебя, дурья твоя башка. – Взводный с улыбкой обернулся в сторону Рокфеллеровского центра. – Давай шевелись, да побыстрее. Слезай!
– Нет.
Спецназовец услышал шум вверху и посмотрел туда. Над головой завис пожарный вертолет и стал спускаться к шпилю. Вот он приблизился, гоня на них лопастями винта холодный воздух. Из боковой двери высунулся человек в спасательной форме и с подъемным сиденьем в руке. Взводный подхватил Дивайна под руки и притянул к себе лицом, теперь он четко увидел, как посинел от холода молодой человек – на его рыжих волосах блестели даже замерзшие капли крови. Взводный внимательно посмотрел на его рану на горле и большую бесцветную массу на лбу.
– В дерьмо, что ли, лбом влез? Знаешь ли, ты уже должен быть покойником?
– Я собираюсь жить долго.
– Кое-кого из моих друзей порядком нашпиговали свинцом там внизу.
– Я не сделал ни единого выстрела.
– Вот как? Ну, давай, собирайся. Я помогу тебе обвязать петлю.
– Как вы можете убивать здесь, в святом месте?
Спецназовец глубоко вздохнул и выдохнул целый клуб пара.
Спасатель из пожарного вертолета теперь раскачивался над ними где-то футах в двадцати, опуская сиденье, которое зависло прямо напротив них всего в нескольких футах. Командир взвода положил руки на плечи Дивайна и сказал:
– Порядок, рыжий. Доверься мне.
Он дотянулся до сиденья и подвел его под Дивайна, застегнул на нем привязные ремни и освободил веревку.
– Не смотри вниз, – предупредил он и махнул рукой вертолетчикам, чтобы те поднимались.
Вертолет поднялся, и Дивайн оторвался от шпиля, описав в посветлевшем небе огромную плавную дугу. Спецназовец смотрел, как сиденье постепенно подтягивается к вертолету и Дивайна втаскивают внутрь. Затем он повернулся и опять взглянул на Рокфеллеровский центр. Из окон здания высунулись люди, гражданские и полицейские, он расслышал приветственные крики. Из окон посыпались листки бумаги, они медленно планировали в воздухе. Он протер слезящиеся глаза, приветственно помахал рукой людям, выглядывающим из окон, и начал слезать вниз.
– Эй, вы, ослы бестолковые! – закричал
Сбежав по ступенькам винтовой лестницы южной башни, Бурк наткнулся в темноте хоров на группу гвардейцев и полицейских.
– Как обстановка?
Никто сразу не ответил, затем какой-то спецназовец сказал:
– Мы в потемках то и дело натыкаемся друг на друга. – И кивнул на шесть трупов, уложенных в ровный ряд у стены.
Бурк быстро оглядел помещение башни и заметил разбитую дверь, свободно болтающуюся на петлях. Спецназовец предупредил:
– Стойте подальше от линии огня по этой двери.
– Понимаю. Я уже догадался, что надо держаться от нее подальше.
Короткая очередь из автоматической винтовки ударила по двери, все кинулись на пол, так как пули рикошетом отскакивали от стен и разлетались в разные стороны, со звоном разбивая толстые оконные стёкла. Какой-то гвардеец не вытерпел и выпустил в ответ через дверь целый магазин из своей винтовки.
Затем в помещении послышалось эхо приглушенного звука снайперской винтовки с глушителем, и Бурк подумал, что на этом стрельба не кончится. Он обогнул помещение и скользнул вдоль стены к разбитой двери.
Уэнди Петерсон побежала по ступенькам ризничной лестницы вверх к алтарю. Она дышала прерывисто, как загнанная лошадь, а раненая пятка начала кровоточить. У алтаря она подскочила к стоящим там двум спецназовцам и грубо потребовала:
– Дайте мне фугасную гранату!
Один из спецназовцев даже вздрогнул от неожиданности и протянул ей довольно увесистый черный баллончик. Петерсон немного отодвинулась и посмотрела направо. От лестницы до лежащих под скамьями заложников было футов тридцать. А налево, до бронзовой плиты, выщербленной пулями, – всего пять футов.
«Сколько же она весит? – прикинула Уэнди. – В какую сторону откидывается? А где у нее ручка?» Она опять повернулась к алтарному помосту и спросила спецназовцев:
– Что с заложниками?
– Ничем не можем им помочь, – ответил один из бойцов. – Когда удастся улучить момент, им надо бежать сломя голову. Мы здесь торчим на случай, если их, не дай Бог, ранят… Но они вроде и не собираются давать тягу. Да и мы вскоре уйдем – что ж болтаться без толку. – Он откашлялся и продолжил: – Уже пять пятьдесят семь. А если бомбы взорвутся раньше трех минут седьмого?
Уэнди показала на бронзовую плиту и спросила:
– А каковы мои шансы, если попытаться добежать до нее?
Спецназовец посмотрел на закапанные кровью ступеньки лестницы и машинально дотронулся до своего уха, оцарапанного пулей, пущенной с хоров, – до них было больше сотни ярдов, к тому же алтарный помост освещался довольно слабо. Подумав, он ответил:
– Ваши шансы просто добежать до плиты вообще-то неплохие: пятьдесят на пятьдесят. А вот открыть плиту, бросить туда гранату, подождать секунды две-три, пока она взорвется, а затем быстренько убраться оттуда, здесь шансов не то что нет вообще, а даже, я бы сказал, гораздо меньше нуля.