Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы
Шрифт:
Марина Павлова думает стихами, она вспоминает стихами, с видимой легкостью щедро разбрасывает свои драгоценности. Блестящие стилизации, очень умные и грамотные рифмы. Она – Мария Стюарт на вершине новой литературы.
Дополнительными восклицательными знаками я предлагаю отметить двух представителей моего… Театра. То есть…
Дмитрий Бозин – нечеловеческая (сверхчеловеческая? животная?) страсть, трепет, замерший крик. Его стихи – кипящая лава, кипяток, никогда не остывающий…
То ли тела, то ли талые латы,Каплями соль да на теплую сталь.Вдыхаю ладонью твои ароматы,А рамы оконные – лунный Версаль.Ночью заточенный, в логово вложен,Лижет кинжал берега междуножен.Рамами сжаты костры-отраженья,Автопилот приступает к сниженью.И мы приземляемся, без напряженья,На встречную полосу, против движенья.И ни кинжала уже, ни межножен.Мы, жаднокожие.Мы же похожи.И окружая нас окнами-нами,Ночь отраженьямижрет наше пламя…А Александр Дзюба? Вечное между, спор рассудка и чувства. Желание обуздать чувство, контролировать его, направить в нужное русло. Александр Дзюба – крутой наездник! Он чувствует Слово, оно замирает, гнется и плавится в его умелых руках, он пишет стихи очень по-мужски. В том смысле, что Поэт – мужчина, а Поэзия – женщина. Он делает со своей Поэзией, что хочет, он – ее господин. Александр Дзюба – парадокс. Речь и противоречие.
Сквозь меня прорастал тополь,Подбиралась ко мне ива.И прохожий по мне топал,Каблуком грохотал криво.Но не знал он, что там я был.Под ногами его, в яме.Я корнями не стал яблонь,Потому что я стал камнями.Театр Виктюка, кстати, подарил мне еще одного Поэта – Анну Мирзу. Ее стихи – театральны, они как маленькие пьесы они полны диалогов и портретов. Герои и их сложные характеры, тонкая (незаметная) режиссура.
Анна Мирза пишет стихи о людях? Нет! Это слишком плоско. Она представляет своих героев читателям – и в этом представлении столько нежности…
Опять Кокто. Поскольку все не то.Сквозь Бродского и Одена, к рожденьюТой нежности, где два верней, чем стоА ощущенье действенней сужденья.Бей барабан. Натягивай канатНад площадью. Простор канатоходцуИ в мире, где никто не виноват,Я верю: человек не разобьется,Пока любим. Пока струится дымКостров цыганских, неба достигая.И кажется, что к вечномолодымИ смерть приходит тоже молодая,Красивая. Над головой толпыБей барабан! Наяривайте трубы!..…Целуешь парня в шею. О шипыС благоговеньем раздирая губы.И еще одна звезда моей коллекции: Тереза Славович!
О, таких поэтов у нас точно больше нет… среди поэтесс. Она иронична, цинична, грубовата, даже зла местами. Но из-под надежного, побитого тупыми копьями шлема глядят удивленные глаза Вечной Девочки, которая однажды решила (так, каприз!) стать Ведьмой.
Рядом с эльфом приятно обманывать и обманываться.Мыться щелоком и молоком,изображать паяца, танцевать на пьяцца де пальма.Он влюблен, как коробка спичек, как всегда фатальноВрать, обманывать и манить, освящаяТереза Славович жонглирует словами так запросто, словно на арене с рождения. И, видимо, так оно и есть. Знаете ли, есть люди, которые рождаются Поэтами…
И есть люди, которые с рождения любят сказки. Вот, например, мой добрый сказочник Борис Драгилев – Вечный Мальчик, то есть никогда не взрослеющий… Его детские стихи, его сказки не то чтобы возвращают нас в детство, они и есть – само детство!
Даже если мы сами родом из совсем другой истории, его сказки нас касаются. Сказки Бориса Драгилева – радость чистого восприятия, без сравнений и анализа. Сказки, от которых горят щеки, горит сердце…
У одной девочки щеки всегда горелиВот она подумает только о чем-нибудь и щеки сразу загораютсяи ей приходилось щеки закрывать все время рукамиона от этого обжигаласьи она не могла выходить даже на улицучтобы никто от них не загорелсяи поэтому сидела в ваннойа еще у нее быламечтаона никому не рассказываластесняласьбоялась что загорятся щекипотому что если мечту расскажешь, то она не сбудетсяа как только она подумает о мечте, щеки сразу раз и загоралисьпоэтому она старалась даже не мечтатьособенно в школеи все думали что это обычная девочка.В моей коллекции нет обычных девочек и мальчиков! Все они гении и злодеи, убийцы и доктора…
Но есть еще и Риу дель Магра – мой любимый Нездешний Цветок! Прошу обратить особенно пристальное внимание, ибо… Ибо? Потому что Риу дель Магра сам не знает о том, как дорого стоят его изысканные перлы.
Его стихи – маленькие драгоценные всплески в грязном потоке Современной (жесткой) литературы. Он – другой. В его стихах красота ранима, она вечно в проигрыше, она умирает. Его стихи – это слабость, которая много выше любой человеческой силы.
Майоран, шафран, пармезанотложи на потом, софист.Помолись со мной, Антуан,позабыв, что я – атеист.Это время не для бесед,не для ужина при свечах.Ты не думай, я не скаред,просто – тень на твоих плечах.Просто птицы полночной стон,просто месяца бледный крюк,просто проседь осенних крон,просто сердца недолгий стук.Из этой же области (слабости, невесомости) – юный романтический эльф Андрей Шепот. Он ходит зимой в летней одежде и его волосы – ниже пояса. Такие у него стихи – без одежды, без прикрытия, первородные-первозданные. Его стихи – бесплотность и легкая грусть. Тоска по Иному (миру? времени?), где родная душа всегда рядом. То есть… где души, не разделенные телами, могут свободно и грациозно танцевать под полной луной. Что-то такое приходит в голову, когда я пытаюсь перевести стихи Андрея Шепота на грубый язык реальности.
Мотыльковая обреченность.Свет,преграда,биенье,ломкость.Неба алость стекает в черность.Сердца радостьтеряет громкость.Звездной ночи шуршит шептанье,сновидения навевая…Только биться не перестанет,мотыльковая, но Живая,проникающая сквозь шторы,стекла,тучи,сквозь все границы,неземная любовь,для которойсмысл всей жизни —биться.Это о слабости? Эх, если бы человеческая слабость была именно такого порядка!